В полдень на солнечной стороне

К Беликову подошла худенькая белокурая девочка с косичками, завязанными ботиночными шнурками, и строго произнесла:

- Я вам сейчас про папу главное сообщу, то, что вы не знаете.

- Соня, молчать!

- Папа, ты, пожалуйста, на меня кричи, не притворяйся. - И Соня, потупившись, произнесла хрипло: - Папиного папу и его маму, ну, моих дедушку и бабушку, когда они были ещё вовсе не дедушкой и не бабушкой, потому что меня ещё не было, при папе, когда он был маленьким, у него на глазах петлюровцы зарубили за то, что они были, ну конечно же, большевиками-подпольщиками. И папа со своего детства решил такое придумать, чтобы нас никто не посмел убивать. И он потому такой нервный, что боится - на нас фашисты нападут так же, как они сейчас на Испанскую республику напали, а папа ещё не придумал того, что он должен придумать. - Задумчиво разгладила скатерть на столе, подняла с синеватой поволокой глаза: - Маме, конечно, трудно с нами было. Я всегда за папу заступалась, а она всегда одна, даже когда он неправ был. - И поспешно поправилась: - Нет, не всегда, на зимовке мы весело жили, и всегда у нас гости.

- На Новой Земле радистом служил, - пояснил Красовский.

- Папа знаменитым радистом был, - сказала гордо девочка. - Даже Австралия его принимала, а он только на обыкновенной рации разговаривал.

- Ну не совсем обыкновенной, придумал кое-что для усиления, - заметил не без самодовольства Красовский.

- Ты не перебивай, - попросила девочка. - Если б у мамы легкие не заболели на Севере, мы бы ещё на зимовке хорошо жили. - Смолкла, потом смело посмотрела в глаза Беликову, сообщила деловито: - А теперь мама от нас просто в Крым уехала, чтобы там навсегда вылечиться, там лёгкие у неё болеть не будут, мы за маму теперь довольны.

Беликов встал, порылся в портфеле.

- Вот вам, - сказал он Красовскому, - пакет с назначением, тут командировочные, суточные и литер. - Обернулся к Соне: - С разрешения отца мы тебя в интернат наркоматский определим. Там дети тех наших товарищей, которые добровольцами отбыли в Испанию. Ясно?

- Ясно, - сказала Соня и впервые улыбнулась доброй, детской, простодушной улыбкой. Спросила: - Только я куклу с собой возьму, можно? - Объяснила: - Я, конечно, не маленькая, чтобы в куклы играть, просто так, её мама сделала. Я её под подушкой буду прятать, чтобы не смеялись, будто я маленькая.

В конце 1939 года Беликов получил извещение о том, что Красовский погиб на полигоне. Нарушив правила испытаний, он бросился к взрывпакету, когда в нём замыкатель не сработал после воздействия радиосигналов. Расследование установило, что у замыкателя одна клемма была окислена. При дальнейших испытаниях подобные замыкатели на коротких дистанциях действовали безотказно.

Беликов поехал в интернат и привез Соню к себе домой. Она согласилась жить в его семье. Но отказалась от того, чтобы Беликов удочерил ее.

- Я своим папой горжусь, - сказала Соня, - горжусь на всю свою жизнь.

Поэтому, хотя мысленно Беликов и считал Соню удочеренной, она так не считала. В начале войны, окончив краткосрочные курсы связистов, она прибыла на фронт, в дивизию, где служил подполковник Беликов.

Поскольку Беликов не собирался сохранять в тайне свою заботу о Соне, она имела в подразделении связистов возможность отлучаться без особого на то приказа. Стесняясь этой привилегии, она с особой ревностью вызывалась на самые трудные задания. И, когда Беликов, узнавая об этом, возражал, говорила ему, строго глядя в глаза:

- Михаил Степанович! Вы же папин характер знаете, а я его дочь...

Оглянувшись на дверь, Беликов произносил шепотом:

- Если б не военная тайна... немецкий штаб рванули! А чей замыкатель? Красовского! Имел бы он долгожитие, мог бы на этом принципе такое всё нужное создать... За заслуги перед человечеством ему по меньшей мере памятник бронзовый. И я обязан перед таким человеком его дочь беречь...

Потом Беликов получил назначение в армейское соединение на другой фронт и звание генерала.

Он говорил, прощаясь с Соней:

- Твои мотивы, по которым ты отказалась вместе со мной отбыть, я понимаю и одобряю с точки зрения чисто армейской этики. Но ты и меня пойми. И перед именем Красовского преклоняюсь - талант! Возможно, гений. Извини, но психика у него была несбалансированная - человек крайностей, эгоцентрик, и вот у тебя тоже иногда такое проявляется, и я беспокоюсь...

Пожевал губами, пытаясь, как он это иногда делал в замешательстве, пожевать кончик бурого уса зубами.

- Докладывали мне, что ты в свободное от дежурства время не ко мне жаловала, а на попутных в роту... - Поднял руки, будто давая ей понять, что он перед её возражениями пасует и догадывается, против чего она станет возражать, произнёс мягко: - Я боевых офицеров ценю, уважаю. Тут полная ясность - к кому у меня симпатия. Но заявляю со всей решительностью: есть у нас на фронте такие, которые рассуждают примерно так: «Поскольку на войне убивают, нечего мне свою жизнь надолго планировать, что сегодня - то мне действительность, и я только в пределах этой действительности человек ответственный».