В полдень на солнечной стороне

Золотухин, кивнув на Петухова, сказал Глухову, что парень оказался толковым, не поддался на засахаривание. Сообразил, что в передовики надо продираться, как все равно к расчетному параметру, без льготных допусков и припусков, на полной чистоте.

— Так я же как лучше хотел! — сказал Глухов.

— Кому лучше, тебе или ему? Со скороспелой славой люди только страдают, потом — тебе шумиха, а нам — разговоры в цехе неприятные. — Пообещал значительно: — Он еще себя покажет! На этом деле он в главном выявился. Рабочая совесть, она свою вершину всегда возьмет, одолеет.

Провожая расходящихся гостей, супруги Золотухины каждому вручали пакеты с теми яствами, которые были на столе.

Говорили строго:

— Согласно местному правильному обычаю, чтобы гость потом приятно откушал и приятно вспомнил хозяев! Уж вы возьмите, пожалуйста, — и оглядывались на Зульфию и Фатьму, которые кланялись гостям, стесняясь подавать им руку…

Возвращаясь, Соня сказала вздохнув:

— Вот мы с тобой семейные, а ни разу так вот в гости никого не звали.

— Позовем! — бодро сказал Петухов. — У меня получка теперь побольше. Купим барана и позовем на плов. Нугмановы помогут сготовить.

— Гриша, — тихо спросила Соня, — а может, это несолидно, — столько времени живем, а все одни?

— То есть как это одни? Мы с тобой всегда вместе!

— А может, мне тебя одного мало?

— Дотанцевалась! Соображаешь, что мне сейчас в глаза сказала? — возмутился Петухов.

— Я про ребеночка! — жалобно произнесла Соня.

— Ну что ж, можно! — степенно разрешил Петухов. — Как у всех, так и у нас, вполне возможно.

Соня сказала шепотом:

— Я, кажется, уже…

Петухов остановился, ошеломленный, но тут же деловито заявил:

— Завтра подам заявление на площадь, а то у Нугмановых тесновато нам втроем будет.

Соня проговорила неуверенно:

— Еще неизвестно, что у меня получится. Правда, опытные женщины говорили: раз не тошнит, — может быть, девочка.

— А почему не тошнит? — насторожился Петухов. — В самолете же говорила: слабая на тошноту.

— От высоты только.

— А ты ешь побольше для здоровья и вообще… — посоветовал Петухов.

— Ты что? Мальчика вздумал заказывать, а девочку не хочешь? — обиделась Соня.

— Мне хоть лягушку, хоть зверюшку, как у той царицы, лишь бы твое, то есть наше с тобой! — воскликнул Петухов и прижал, уже осторожно, к себе Соню, заметив при этом: — Может, танцевать тебе не следовало. — Поправился: — Я же не из ревности говорю, а по соображению, что ему там могло повредить…

На следующий день, обуваясь, чтобы идти на работу, Соня спросила, разглядывая свой ботинок:

— Гриша, ты чего это тут понаделал?

— Шипы набил, — сказал Петухов, — как на футбольных бутсах, чтобы не поскользнулась. А то упадешь, ушибешь…

Они ушли на завод, преисполненные тем новым, что сделало их существование на земле как-то особо значительным и ответственным за все, что на ней есть и что будет.

34

Глухов водил по заводу военных во главе с генералом так, как это умеют делать все опытные директора — зигзагами.

В первом и втором механических и инструментальном, самом любимом своем цехе, он шел с печальным лицом, чистосердечно каясь в мелких упущениях и недостатках, но подолгу останавливался у новых агрегатных многошпиндельных станков, сверкающих и величественных, словно алтари в храмах. То у него в этом месте развязывался шнурок на ботинке, то он именно здесь вынужден был давать пространные и малозначительные указания руководителям цеха, предоставляя полную возможность военным товарищам любоваться станками. Или брал в руки изготовленную деталь сложной конфигурации, сияющую, словно замысловатое, крупногабаритное ювелирное изделие, призванное служить лишь украшением, и задумчиво разглядывал ее, словно видел и не понимал ее назначения, вздыхал протяжно, говорил почтительно, словно совершая открытие, поражающее его самого:

— Это же выставочный предмет! И подумать только — наладили как поточное производство!

Про модифицированные своими силами станки говорил глубокомысленно:

— Вот техника достигла! Самое себя омолаживает. А медицина это самое с человеком не может… А хорошо бы: зашел в больницу и заказал: «Скиньте мне, будьте любезны, годков десять». И — вполне!

Литейную он обошел с таким мастерством, какого достигали армейские в военном оперативном искусстве, решая стратегические задачи прорыва: не задерживаться на опорных пунктах противника, а смело и решительно обходить их.

Недостатки в литейном производстве пока были неодолимы, и он благоразумно и ловко миновал литейную.

Зато в мартеновском цехе, где выдавали скоростную тяжеловесную плавку, надолго задержался, и военные полюбовались спорой, ловкой работой сталеваров, укрощающих вулканическую ярость металла, покорно изливающегося в гигантские ковши. Глухов заметил:

— Вот самое полезное для страны — очень сильно росту и силе ее содействует!

Что касается бытовок, столовой, жилья, согласился:

— Тыловая служба еще отстает от потребностей.

В кабинете директора был устроен для гостей завтрак.

И именно здесь, за завтраком, Глухов и начал развертываться для разведки. Сказал генералу расстроенно и печально: