В полдень на солнечной стороне

Вот так же стал планировать Петухов свою жизнь, поскольку подчиненных у него теперь не было и он у себя находился в подчинении.

В институтской библиотеке он жадно поглощал книги по холодной обработке металла, механике не только для того, чтобы сдать зачет, но и выдержать свой жизненный экзамен, к которому он готовился.

В конструкторском бюро ознакомился с проектами новых машин, еще не запущенных в производство, выписал для себя чертежи тех деталей, которые, возможно, ему придется обрабатывать, советовался с инженером-металлургом, какие стали будут идти на них.

Приходя с работы домой, прикидывал расчеты режима, обсчитывал по формулам, разрабатывая технологию пока в тетрадке.

Придумал за это время специальную резцедержательную головку, приладил индикаторное приспособление для настройки резцов на размер. Показал Золотухину; тот одобрил.

И Петухов стал устойчиво давать три нормы в смену. Мог и больше, но во время работы он отвлекался, так как помогал и другим станочникам сделать такие же головки резцедержателей; и его волновало уже авторское самолюбие, чтобы другие давали не меньше, чем он.

По утонченному мастерству, в познании сокровенных тайн изысканного мастерства он по-прежнему уступал Золотухину и Зубрикову. Но Петухову коллектив даровал нечто от того уважения, каким издавна пользовались самые прославленные мастера. Его уже не называли только по имени или по фамилии, но величали полностью — Григорий Саввич, что для него было необычайно приятно, как для будущего отца.

Петухову дали обтачивать тонкие валки. Операция несложная, но крайне медленная. Нельзя было применять резцы с победитом, они крошились, а обыкновенные быстро тупились.

Петухов ночи не спал, думал и наконец понял — вибрация! Вибрирует вал во время обработки и разрушает победит, вот в чем дело!

Ему же летчики еще на фронте жаловались — не от всякого попадания гибнет самолет, но попадание повреждает обтекаемость машины, возникает вибрация, и машина саморазрушается, разваливается на куски, такая это сила — вибрация.

Значит, надо устранить вибрацию валков.

Два месяца пробовал, как шальной, все способы крепления, и ни один не давал результата.

Соня жаловалась:

— Во сне ты дрожишь. Простыл? Или, может, малярия?

Наконец сконструировал жесткое крепление. Стал испытывать — нет вибрации, держится победитовый резец.

Но тут он решил подвергнуть свое приспособление самому рискованному испытанию. Переменил шестерни у станка, чтобы увеличить обороты, запустил его на таких высоких оборотах, на каких не только валы не обрабатывали, но и вообще в токарном деле не применяли. Решил: пусть несколько минут станок на таком режиме идет, только для испытания крепления. Душа замерла. Вдруг крепление не выдержит, и все от скорости, как от взрывной волны, разлетится с силой осколков снаряда?

Станок работал как часы.

И не оттого он полноту счастья узнал, что приспособление выдержало. Другое его поразило. Скорость! Значит, может станок на высоких оборотах работать, и такой режим может быть постоянным. Не своей гордостью был взволнован, а тем, что это может всему заводу дать.

Все, что причиталось по линии славы, почестей, премий, Петухову было выдано полностью, но лишь ему персонально. То, что все ограничилось только возданием ему как выдающемуся скоростнику, а не возможностям нового метода, огорчало Петухова.

Технологи решительно возражали против распространения почина Петухова, исходя из следующих соображений. Может возникнуть сверхнормативная амортизация оборудования, — значит, внеплановый ремонт. Потом — к чему можно допустить образованного рабочего-студента, заочника института, с тем не справится другой рабочий. Пример вдохновляющий — это вообще! Но технология утверждена нормативами главка.

А тут еще происшествие. Обучая своего последователя, Петухов не проверил, как тот закрепил заготовку, и на высокой скорости она вылетела из крепления. Петухов успел оттолкнуть обучающегося, а сам получил ранение.

На фронте он не раз оставался в строю, получая травматическое повреждение, но здесь его силой повалили на носилки, доставили в медпункт. Примчался директор, начальник охраны труда.

Для Петухова главным в этот момент было одно — чтобы, узнав о его травме, не волновалась Соня. И даже, пожалуй, не столько Соня, сколько будущий человек в ней. Поэтому он капитулянтски пообещал больше не экспериментировать, если его отпустят из медпункта домой, а не оставят надолго в больнице.

Директор согласился, но повез его сам на своей персональной машине. Не доезжая до дому, Петухов потребовал остановить машину, угрожая выскочить на ходу, вылез и доплелся до дому самостоятельно. Преодолевая боль, слабость, он так старательно бодрился перед Соней, что она быстро разгадала причину его состояния, потребовала, чтобы он показал ей ранение, и поскольку навидалась на фронте всякого, осмотрела рану как знаток, перебинтовала его сызнова и под своим конвоем снова отвела в больницу.