В понедельник дела не делаются

В домушке никого не было. На всякий случай Рязанцев слазил на чердак, обнаружив там только инвентарь, удобрения суперфосфатные в пакетах и полиэтиленовую плёнку, которой парники покрывают.

– Может мы того… не по адресу? – Андрейка цеплялся за хвост ускользающего фарта.

– Да нет, всё так, – Муратов медленно проворачивался в крохотной комнате вокруг своей оси. – Жили здесь совсем недавно. Смотри сюда!

И правда, следы недавнего обитания здесь человека были повсюду. На коротком, с откинутыми валиками диванчике лежала мятая подушка, тут же – старое красное стёганое одеяло, откинутое резко вскочившим человеком. На электрической плитке стояла кастрюлька, в ней – тройка разбухших пельменей в жирной белой воде, не взявшейся ещё плесенью. Полулитровая стеклянная банка наполовину полна окурками. Одинаковыми, крохотными. Все от дешёвых овальных сигарет без фильтра. Рядом с лёжкой на полу раскиданы старые журналы. «Крестьянка», «Работница»…

Муратов нагнулся, поднял один, верхний, хмыкнул:

– Во, экспертизу можно провести!

Изображённой на цветной вкладке журнала отличившейся в соцсоревновании ткачихе, налитой русачке, синим карандашом поверх одежды были подрисованы мощные груди и чёрный дремучий треугольник. Под фоткой шла надпись прописными буквами. Неряшливый неразработанный почерк походил на детский, но был взрослым по содержанию. «ДАЮ ЗАБЕСПЛАТНО.

МИНЬЕТ И АНАЛ. ТАМАРА».

– Долго сидел, исстрадался! – Тит скрёб в затылке.

Рязанцева послали за Петрушиным со стажёром. Хорониться им теперь резона не было.

«Миха бы сейчас сказал: “Блицкрига не получилось!”» – подумал Титов, закуривая.

После общего перекура определились с планом дальнейших действий. На месте останутся Рязанцев и стажёр как самые перспективные и охочие до работы. На их могутные[122] плечи ложился осмотр места происшествия. Который необходим для того, чтобы собственные задницы прикрыть за несанкционированное проникновение в чужое жилье. Муратов поедет к председателю правления садоводов. Нужен адрес хозяина домика. Муратов записал в блокнот – обязательную составляющую любого опер-работника – номер домика – 272. Срочно надо устанавливать хозяина и работать его. Наверняка он окажется недалёкой связью Фадея или матери его. Титов с Петрушиным возвращаются на базу, докладывают о достигнутых результатах начальству и решают вопрос с засадой – надо или не надо? – Может, он просто прогуляться пошёл? И ещё вернётся? – А я знаю? – Титов выщелкнул окурок в дверной проём, тот полетел по крутой дуге, кувыркаясь. – Смотрите, аккуратней тут, не расслабляйтесь. Рязанцев – старший! – Значит, осмотр тебе писать, – сказал Андрейка стажёру. Розыскник Муратов перед уходом выдвинул ящик стола, пошишился с брезгливым выражением в нищенском столовом скарбе. Алюминиевые погнутые вилки с пластмассовыми ручками, обгрызенная деревянная ложка с облупившейся хохломой, сточенный ножишко… Хекнув, выудил из глубины ящика штопор, повертел, заценивая, и сунул в боковой карман. На внимательный взгляд стажёра пояснил назидательно: – Нехрен убийцам приют давать!

16

В пятницу вечером, в крайний день, начмил Сомов залучил прокурора в хитрую баню. Попариться, посидеть душевно ладком, поговорить без лишних ушей. Согласно официальному поводу, он как бы проставлялся авансом за свой предстоящий уход в отпуск. Действительная причина была куда глубинней. Ситуация последних дней нуждалась в прояснении. Всё это мутило-во вокруг задержаний и освобождений Рога. Вокруг уголовного дела, возбуждённого оком государевым против его сыщиков.

Сомов звал прокурора в баню с замом на пару, с Коваленко.

Трель отреагировал пренебрежительно:

– На кой он нам сдался, Евгений Николаевич? Подшитый-то?

Полковник со знанием дела поддакнул. Обратив, конечно, внимание на интонацию и на содержание фразы. Тема была щепетильной, вслух вопрос никогда не озвучивался. Хотя и дураку понятно, что просто так нормальные люди не завязывают.

Прокурор заявился со следователем Кораблёвым, своим фаворитом.

– А, Саша, заходи! – начальник милиции, битый волк в овечьей шкуре, удивленья не выказал, встречал гостей радушно.

Кораблёв скромничал, помалкивал, осматривался.

Баня принадлежала коммерсанту, давнему другу милиции, не последнему человеку в городе. Спонсору большинства ментовских торжеств и гулянок. Самого его сейчас бизнес не отпускал. Он обещал, правда, приехать попозже, как только с делами разрулит. Баней и всем остальным заправлял Пал Палыч, помощник начальника УВД по тылу.

Пройдошистого вида, лысый, знаток миллиона анекдотов и похабных частушек, с налитым тугим салом пузом, майор милиции раскраснелся от хлопот и жара. Успел махнуть сто пятьдесят при заготовке.

Происходил он из гаишников, потом трудился на блатном месте – начальником РЭО. Неоднократно попадал в истории, из которых неизменно выпутывался. Даже из самых, казалось бы, безнадёжных. Люто ненавидимый оперсоставом, он оберегался начальством за собачью преданность.

– Давайте курточку, Олег Андреевич! А вот вешалочка вам под костюмчик! – Пал Палыч ухаживал за дорогим гостем.