В понедельник дела не делаются

Дошло дело до веников. Которых в ассортименте имелось три вида. Классические березовые, для любителей более крутого пара – дубовые, и можжевеловые – для профессионалов. Пал Палыч привычно экипировался в войлочную шапку и рукавицы.

– Давайте я вас пропарю по-нашенски, по-острожски… Олег Андреевич?!

Трель отказался:

– В следующий заход.

Начальник милиции, кряхтя, стал укладываться на широкой полке.

– Тогда меня, Пал Палыч, обиходь…

Тыловик запаренным в кипятке веничком начал с пяток. Он работал собственным способом. Сильно шлёпал и прижимал.

Шлёпал и прижимал. Резко разгонял на стороны волны калёного воздуха, перемешивая. Поднимался веником выше, к ягодицам, потом к пояснице. Полковник коротко постанывал.

Когда Пал Палыч шибанул на каменку сразу две порции кипятка, и хлопнул пар, Трелю показалось, что у него на голове затрещали волосы. Он опрометью выскочил из парной. Сердце колотилось неистово.

Жадно, в три богатырских глотка одолел полный бокал пива.

Впечатление оставалось при этом такое, что пиво в раскалившемся нутре шипит сварливо. Как на каменке в печи…

Кораблёв тоже потягивал «Балтику». Простыня была обмотана у него вокруг поясницы.

– Умеют, Саня, менты отдыхать, – усмехнулся прокурор, кривя красивые губы. – А всё плачут. Зарплата у них недостойная, концы с концами еле сводят.

И он выразительно, как штабс-капитан Овечкин в «Новых приключениях неуловимых», повёл подбородком в сторону стола. Наколол на вилку сочащийся янтарный ломтик сёмги, положил в рот.

– Пал Палыч этот… жучара ещё тот, – негромко сказал Кораблёв. – Я по нему дело вел в девяносто четвертом… Когда он начальником РЭО был… Там с растаможкой иномарок такие кружева плелись… Я молодой ещё был, многого не понимал. Инспектор тогда в суд пошел, а Пал Палыч высклизнул…

– Я вижу, – понимающе кивнул Трель.

Дверь парилки распахнулась, оттуда вывалился полковник Сомов. Малиновый, как сваренный вкрутую рак. Нет, раки такого цвета и размера не достигают… Как гигантский омар, лангуст.

Полковник прошлёпал к столу, налил себе кружку морса, выхлестал залпом. Обливая двойной подбородок и вислую, обстёганную седым волосом грудь.

Пал Палыч, тоже запарившийся, – не молоденький вьюноша всё ж таки, – хорохорился тем не менее, будто бойцовский петушишко. По-гусарски отставив локоть, плешивую голову запрокинув, пил своё пиво.

– Ох, уважил Палыч… – начальник милиции глядел осоловело.

Всё шло по плану. Умиротворённый Сомов отдыхал душою.

Пал Палыч, переведя дух, обиходил дорогого гостя, межрайонного прокурора. И в ремесле банщика тыловик оказался подлинным мастером. Трель, подвергнутый термической обработке двумя вениками, чувствовал себя обновлённым. Будто гора с плеч свалилась. Словно кожа потоньшела и помолодела. Такое впечатление создавали раскрывшиеся, вздохнувшие поры.

Кораблёв парился сам, хлестал себя веником по спине, по бокам, к груди прижимал раскалённые пахучие ветки. Пал Палыч позабыл предложить ему свежий веничек. Кораблёв, не стесняясь уже (тёмный портер был забористым), самостоятельно наведался в присмотренную кладовочку, отвязал там с верёвки пару засушенных берёзовых гербариев.

Потом настала законная пора выпить и закусить.

– Что аист в клюве принёс! – хихикал Пал Палыч, пожирая бутерброд с зернистой икрой.

Пили шведский «Абсолют». Судя по качеству – настоящий.

Не было и намека на сивушный запах. Ледяная водка лилась в тренированные глотки, как шёлковая. На закуску Пал Палыч рекомендовал солёные грузди.