В понедельник дела не делаются

Трель принимал реверансы старого майора как должное.

Неторопливо разоблачаясь, оглядывался.

Место было без излишеств и наворотов, но приличное. В предбаннике – просторно, чисто, стены отделаны свежим деревом. Стол, застелённый льняной скатертью, сервирован с любовью. Балычок, розовая ветчина, скумбрия холодного копчения, порезанная жирными кусками, бутерброды с красной икоркой, сервелат, чёрные осклизлые груздочки. Непритязательная грамотная закуска под положенную к бане выпивке. К водочке и пиву. Которые не выставлялись допрежь срока, настужались в холодильнике.

По стенам – картины подходящего по стилю и духу содержания. Бакалейные изобильные натюрморты. На тумбочке в углу электрический самовар сверкает.

Прокурор разделся до трусов, прошелся наискось по предбаннику. Без одежд он оказался тоже видным. С хорошей фигурой, с мускулатурой рельефной, самую лишь малость подзаросшей жирком и с нездешним, курортным загаром. Широкую грудь его щедро покрывал волосяной покров, руки и ноги тоже изрядно волосаты. На шее полукружьем шла граненая золотая цепочка.

Оказавшись напротив зеркала, Трель поднял руки, напряг мышцы. Напружинился, выкатил грудь. Картина получилась впечатляющей. Не хуже, чем по телевизору показывают, на сходках культуристов…

– Вот это Олег Андреевич! Вот это Шварценигер! – искренне восхищался Пал Палыч. – Не то что некоторые.

И чтобы не подумали, не дай бог, чего лишнего, а подумали только как надо, по-чаплински засеменил. Гипертрофированно, на полную свободу отпуская своё яйцевидное брюшко, почёсывая жирный мешочек вислой, бабьей из-за безволосости груди.

– Ничё, посмотрим кто дольше в парилке сдюжит, – сидевший на лавке голый Сомов освободился от носок – последней детали своего убранства.

– Не собираюсь с вами соревноваться, Евгений Николаевич, – с еле уловимой усмешкой отозвался прокурор. – Не понимаю этого вида спорта.

– Зря, русскую баню надо уважать! Русская баня, она лучше всякого доктора от любой хвори излечит! – полковник обул резиновые сланцы.

Трель с полуулыбкой выслушал банальность. Не удержался, отреагировал на неё. Указал взглядом, шевелением смоляных бровей в сторону накрытого стола.

– Надо полагать, лечебный эффект усиливается в совокупности с этими яствами.

Сомов гоготнул:

– Уел, уел, Олег Андреевич!

И пошлепал к двери в парилку.

– Пойду, погрею старые кости. Чего время терять.

Пал Палыч заспешил за начальником. Даже успел дверку придержать, чтобы ненароком не наддала она полковнику по белой, дрябловатой уже заднице. Прокурор прошёл за ним, притолока заставила его пригнуться.

– О! О-о! – закудахтал тыловик, попав в волну крутого горячего воздуха. – Как натопил Пал Палыч!

– Молоде-ец! – протяжно отозвался полковник, забираясь на второй полок с блаженным покряхтываньем. – Хорош-шо!

Трель остался внизу. Уперев руки в боки, он вращал шеей, разогревая мышцы, раскрепощая их, готовя к предстоящей термической нагрузке. Сделал с десяток вращений поясом. По своему спортивному прошлому он был знаком с баней. Правда, больше с финской, с сауной.

Последним в парилку зашел Саша Кораблёв. Худой, голенастый, он казался среди остальных мальчишкой. Заметно было, что он комплексует.

Трель ободряюще похлопал его по плечу.

– Ты куда запропастился?

Через пару минут все заблестели от пота, особенно Сомов.

Он нежно покраснел, задышал шумно, раздувая крылья носа.

Расслаблено смежил набрякшие веки.

– Хорошо-о!

– Что значить русская баня! Моментом пробивает! – Пал Палыч промокнул лысину. – Это вам не сауна заморская. Тама сидишь, сидишь… дуреешь… Тены эти… Тьфу! Поддать, Евгений Николаевич?

– Поддай…

Тыловик слез с полка, зачерпнул ковшом из ведра, приотворил заслонку и отработанным резким взмахом выплеснул воду на раскалённые булыжники. Каменья яростно зашипели, яростная волна родившегося раскалённым пара пошла верхом по помещению. Пал Палыч присел, Сомов наклонил голову.

– Ка-айф!

После первого пара пошли передохнуть. Прохладительные напитки пили по интересам. Минералка, импортное пиво… Начальник милиции отдавал предпочтение брусничному морсу и остальным настойчиво рекомендовал. Обернувшийся в свежую, нулевую простыню как в тогу, почтенный, с короткими всклокочившимися косичками седых волос он напоминал римского патриция.

Римляне, они до бань тоже были большие любители.

Пал Палыч пустился травить анекдоты. Прокурор сначала посмеивался снисходительно, но потом и его проняло. Пал Палыч был непревзойденным мастером этого жанра. Он разговаривал на разные голоса, великолепно изображал кавказский говор, искусно имитировал еврейский акцент. Сопровождая всё это соответствующей мимикой.

– …не знаю, как у вас у гинекологов называется, а у нас у печников это называется тяга!

Обвал хохота покрыл последние слова Пал Палыча. Сомов держался за сотрясавшуюся грудь, промокал слезы. Тыловик скромно улыбался, потягивал нарзан.

Потом был второй заход в парную, более основательный.