В понедельник дела не делаются

Маштаков, хмыкнув, вспомнил, как в классе седьмом Куроедов притаранил откуда-то пару чёрно-белых фоток с голыми бабами, и как они их рассматривали. В эпоху развитого социализма это было большой редкостью.

И Миха тогда выразил сомнение относительно естественности конфигурации волос на лобке у одной из красавиц.

– Наверное, подбрила… не может быть, чтобы треугольником наросло.

Более продвинутый в подобных вопросах Витька заверил приятеля, что всё реально на снимке. Также, мол, устроено у его взрослой сестры, за которой он подглядывал, когда та в ванной мылась. Куроедов тогда взял с Михи клятвенное слово, что тот никому про его шалости не растреплет.

И Маштаков не растрепал. Он умел хранить чужие тайны.

Сколько их прошло через него!

Вот и сейчас он вовлечён в орбиту чужих непонятных интересов.

Накануне Миху вызвонил к себе заместитель прокурора Коваленко. Попросил, чтобы опер подошёл часов в семь, не раньше, когда в прокуратуре никого не останется. Виктор Петрович самолично встретил его с чёрного входа.

Просьба зампрокурора выглядела несложной. Нужно будет понаблюдать за одним домом и снять на видео автомашины, которые к дому этому съедутся. Пустяк вроде бы, если не знать, за чьим именно домом предстояло вести наблюдение.

– Прикроете если что, Виктор Петрович? – спросил Маштаков, рассматривая доверенную ему видеокамеру.

Нажал на чёрную кнопку с надписью «lock», со щелчком отворился приёмник под кассету.

Маштаков вздрогнул от неожиданности.

– Во как!

Коваленко задумчиво пригладил рыжие волосы, и без того уложенные идеально.

На вопрос, кто ожидается в гости к местному олигарху, заместитель прокурора отрубил:

– Бандиты.

Потом помолчал сосредоточенно и добавил:

– Возможно, ещё будет одно должностное лицо. Возможно.

Миха отлип от резинового окуляра, потёр глаз.

– Если это моё начальство, то я пас, Виктор Петрович! Это явный мезальянс. От ваших наездов я может ещё и отобьюсь, а от своих, если поперёк встряну…

– Михаил Николаевич, я не настолько туп, чтобы комбинировать против милиции её же руками, – перебил Коваленко.

Он пытался скрыть накатившее раздражение, удалось ему это на «тройку с минусом».

– Камера ваша личная? – спросил ещё Маштаков.

Зампрокурора кивнул.

– Блин, чуть чего, не рассчитаюсь, – улыбнулся опер.

За вечер и ночь он продумал, как обставиться понадёжнее.

Во-первых, на случай провала приготовлена была отмазка такая. Проверялась, мол, информация о том, что мальчика Антона убил вовсе не «жопник» Есефьев, а один из благонамеренных жителей «посёлка нищих». Место наблюдения подворачивалось как специально – коттеджи на окружной. Выставиться там можно было грамотно, засесть на втором этаже одного из ближайших недостроев.

Обстава выглядела сомнительной, в тоже время опровергнуть её было практически невозможно. Пускай шпыняют за то, что залез на чужую делянку. Наказывать не за что, как ни крути, а Есефьева вычислил он.

«Скажу – сам себя проверял! Совесть успокаивал».

Левая агентурная записка, датированная сегодняшним числом, лежала у него в сейфе.

Эта бумага должна была сослужить роль путеводителя, если дело обернётся негаданно, и он просто-напросто безвестно исчезнет.

Будут знать, где искать концы!

Миха прошёл через гаражи, обогнул огороженный периметр автоколонны «11–57». Дал кругаля вокруг квартала респектабельных коттеджей, чтобы не отсвечивать под окнами. Улицы здесь пустовали – окраина города, сквозных прохожих нет, дальше дорога и лес. Чужие здесь не ходят.

Недостроенных домов было под десяток; тот, в котором в четверг Борзов нашёл труп мальчика, стоял вторым от края.

Маштакову нужно было засесть в засаду гораздо ближе.

Чтобы во-он тот домик из розового кирпича, с башенками островерхими, придающими ему сходство с декоративным рыцарским замком, виден был.

В красивом этом доме под черепичной крышей, за высоким зубчатым забором проживал местный воротила. Генеральный директор ООО «Наяда ЛТД» Катаев Сергей Альбертович. Известный в узких кругах ограниченных людей как Каток.

Маштаков, не мешкая, нырнул в нутро двухэтажной кирпичной коробки. Внутри неё воздух был сырой, а дух – захламлённый, смрадноватый. Коттедж использовался в качестве общественного туалета и ещё как мусоросборник. Миха взбежал по лестничному маршу на второй этаж. В качестве наблюдательного пункта выбрал угловую квадратную комнату.

«Детскую тут в самый раз устроить для девчонок», – машинально прикинул опер.

Проживание в подобных жилищных условиях не грозило ему даже теоретически. В том числе и в самом отдалённом будущем.

Встав в глубине комнаты, Маштаков примерился к объекту наблюдения. Крутой особняк генерального директора «Наяды» был как на раскрытой ладони. Или он не гендиректор, а, следуя веяниям времени, президентом титулуется?