В прекрасном мире (СИ)

Светодиоды под потолком в режиме энергосбережения. Следовательно, задействован запасной генератор, будто они в больнице. Какой внезапно продуманный молл «Иерихон».

На ладони больше нет порезов, все затянулось, точно и не было тириумной синевы. Но температура тела все так же растет, и больше нельзя списать это недомогание на ангину. У андроидов ведь не бывает человеческих болезней, верно?

Смех вместе с паникой берут низкий старт, что-то в груди больно бьется о ребра. «Больно». «Бьется». «Ребра». Сколько слов, которые придется переопределить для себя, чтобы не…

Чтобы не что? Не сойти с ума? Не сгореть к чертям от перегрузок искусственных рецепторов, которые так плотно окутали кожу?

Саймон делает глубокий вдох, закрывает глаза, считает до десяти. Стандартными отладочными комбинациями не вызывается терминал. Да и кто сказал, что нейроинтерфейс будет для него доступен и понятен?

Он трет лицо, прикусывает щеку, лишь бы не закричать. И когда глупое тело начинает трястись, Саймон крепко обнимает себя руками.

Так. Ладно. Стоит выбрать задание и следовать логически предопределенному плану, который поможет достигнуть желаемого.

Пальцы ледяные, даже через чертов толстый свитер — ну какой адекватный человек станет париться в зимней одежде в один из самых жарких летних месяцев за последние пятнадцать лет, — ощущается холод.

Хэнк. Он ведь Коннору пообещал.

Хэнк Андерсон, самый молодой лейтенант за историю полиции Детройта, который при прошлой встрече даже имени своего не назвал.

Легкие по-прежнему наполняются воздухом, желудок все так же сводит от нервов, а глупое сердце вытанцовывает за ребрами особенный мотив, совершенно неотличимый от того, к какому он привык за всю жизнь.

Он знал, давно знал, что с ним что-то не так.

Ровно с тех пор, как Даниэль все-таки разрядил в него обойму.

— Помогите, — тихий голос перебивает страх.

Саймон рассеянно оглядывается по сторонам в надежде, что та несчастная снова отзовется. Гнетущая тишина коридора становится почти осязаемой.

— Где вы? — на пробу произносит Саймон и вглядывается в завалы.

Подумать только, он и не заметил, как добрался до фудкорта, по которому будто ураган прошелся. Пестрая вывеска магазина игрушек напротив висит на честном слове, отчего мурашки снова бегут по загривку.

Кто бы ни стрелял, — здесь тех людей уже нет. Здесь никого нет, кроме несчастной официантки, которая так пристально за ним наблюдала все это время.

Упоминание времени сильно бьет по нервам вместе с простым и таким логичным вопросом, который действительно застает врасплох: какое сегодня число? Наручные часы снова не отвечают на прикосновение.

— Пожалуйста, помогите, — просит Хлоя из-под обломков громоздких столов у стены.

Хлоя в зеленом платье. Официантка без бейджа, чье имя ему почему-то известно. Как и имя наглой рыжей девушки, как и Андерсона, как и…

Перед глазами мелькают алые пятна, кружатся как листья, мерцают точно снег на солнце. Линия, плавная линия. Всегда должна быть плавная линия в памяти, в поведении, в действиях, если системы работают в штатном режиме.

Он и сам не замечает, как тянет на себя тяжелые столы, один за другим. Хлоя держится за плечо, второй рукой ощупывает ребра.

— Встать сможешь?

Хлоя едва сдерживает слезы, хмурится, но утвердительно кивает.

— Кто-то из посетителей? Твой менеджер? Кто-то здесь еще есть?

— Я не знаю, — шепчет она, жалобно всхлипывает и прижимает ладонь ко рту. Лицо и шея в пыли, по щекам тянутся мокрые дорожки. — Я ничего не знаю. Саймон, все должно было быть не так.

— В смысле — «не так»? — удивленно переспрашивает он и оборачивается к ней аккурат, когда Хлоя цепляется за ножку стула и едва не падает на пол.

Хрупкая девушка в его объятиях не сдерживает рыданий, а ему уж слишком настойчиво кажется, что волосы у нее должны быть рыжего цвета.

А еще должна быть до рези в глазах белая палата, ужасающая головная боль, шрам от межключичной ямки почти до пупка, капельница в зудящей от уколов левой руке и тяжесть в груди, что выдавливает из него силы с каждым новым выдохом.

Должна быть фраза, из-за которой смех пройдется лезвием по внутренностям, грустное смуглое лицо в веснушках и обещание:

— Я не дам тебе умереть. Саймон, ты будешь жить.

Ох, ну да. Его же, как всегда, спросили, что ему нужно, важно и вообще. И из шестидесяти трех процентов, точно из отзвука эха найти первую фразу, удастся собрать нового человека.

Отзвук эха?..

Алая вспышка снова мерцает перед глазами, глупое воспоминание рассыпается в прах, ускользает со вздохом в недра того, чем начинена его голова.

От Хлои пахнет горечью, пылью, солью и едва уловимо — цветочным ароматом. Девчонка успокаивается медленно, но все меняется к лучшему, когда он бережно касается ладонью ее спины, просит взять себя в руки и клятвенно заверяет, что все будет хорошо.

— Норт не должна была вмешиваться в эксперимент, — говорит Хлоя и отстраняется.

Эксперимент?..

Она держится рукой за ребра слева и делает мелкие вдохи. Хлоя ищет отклик в его лице, хмурит тонкие бровки.