В присутствии врага

Проглотив шесть таблеток аспирина, он отправился обратно в спальню. Там он медленно оделся, ожидая, когда аспирин уймет раскаты грома в его черепе. Он прозевал утренний разговор с Ив, но, может, оно и к лучшему. В теперешнем своем состоянии он все равно бы не смог с ней тягаться. Надо признать, она была необычайно милостива к нему, позволив проспаться после попойки, вместо того, чтобы разбудить и продолжить разговор, на котором он сам так настаивал. Она бы смогла стереть его в порошок тремя-четырьмя фразами, не употребив на это и четверти своих интеллектуальных способностей. Означает ли это какую-то перемену в Ив и в их отношениях? Почему она предпочла на этот раз не демонстрировать ему свое право хозяина в доме? Потом ему пришло в голову, а почему он вообще думает над состоянием их брака, если никогда раньше над этим не задумывался. Но он знал ответ на эти вопросы, и, несмотря на свою попытку выбросить этот ответ из головы, он нашел его лежащим на столе, когда спустился вниз в кухню.

Миссис Мэгваер в кухне не было, но ее экземпляр «Сорс» лежал там, где она его оставила.

«Вот чертово совпадение», — подумал Алекс. Миссис Мэгваер приносит эту дерьмовую газетенку в их дом каждый день, вот уже столько лет. Но до вечера среды, когда Ив умышленно показала их ему, он ни разу не взглянул ни на одну из них. Бывало, ему попадалась на глаза какая-нибудь статейка, когда нужно было, к примеру, завернуть в газету кофейную гущу, и тогда он иронически думал о том, скольких мозговых клеток не досчиталась миссис Мэгваер, ежедневно поглощая это чтиво. И не более того.

Но теперь ему казалось, что этот таблоид имеет над ним какую-то магическую власть. Он подошел к столу и вперил взгляд в газету.

«Я же должен зарабатывать на хлеб?» — красовалось на первой странице под фотографией подростка в лиловой кожаной куртке, прогуливающегося по выложенной кирпичом дорожке от дома с террасой. Он самодовольно ухмылялся в объектив, как будто заранее знал, какой заголовок будет сопровождать снимок. Его звали Даффи Дьюкейн, и газета именовала его мальчиком-на-час. Именно его застали в машине с Синклером Ларсни, членом парламента от Восточного Норфолка. Из подписи под фотографией следовало, что обстоятельства жизни Даффи Дьюкейна — невозможность получить хорошее образование и найти хорошую работу, то есть принадлежность к тем, кто и в будущем обречен на безработицу — вынудили его зарабатывать себе средства к существованию, оказывая определенные интимные услуги. Если читатель имел желание обратиться к четвертой странице, он нашел бы там редакционную статью, громившую правительство, приведшее толпы шестнадцатилетних подростков на эту дорожку. «Вот до чего дошло дело» называлась статья. Но когда Алекс увидел, что под ней стоит подпись какого-то Родни Аронсона, а не Дэниса Лаксфорда, он пропустил ее, не читая. Потому что его интересовал Дэнис Лаксфорд. По причинам более значительным, чем его, Лаксфорда, политические пристрастия.

Как там она сказала — они трахались каждую ночь и еще каждое утро. И не потому, что этот подонок соблазнил ее, а потому что она сама этого хотела, хотела его. Они занимались этим как обезьяны, а кем был Лаксфорд и какие у него взгляды, ей было наплевать. Для того, что она от него хотела, это не имело значения.

Будто стараясь что-то отыскать, Алекс пролистал страницы газеты. Он не признавался себе, что именно ищет, но все равно продолжал искать. Просмотрев всю газету с первой до последней страницы, он порылся в плетеной газетнице и выбрал из нее все остальные экземпляры «Сорс», принесенные в дом миссис Мэгваер.

Он явственно видел перед глазами гостиничный номер с его оранжевыми занавесками и мягкой, с отделкой «под дуб», казенной мебелью. Он видел этот всегда бесивший его хаос, который устраивала Ив повсюду, куда бы ни приезжала: портфель, деловые бумаги, журналы, косметика, туфли — все вперемешку на полу, фен на туалетном столике, куча мокрых полотенец. Он видел передвижной столик на колесах с остатками ужина. В потоке света, оставленного гореть в ванной, он видел кровать со смятыми простынями. Казалось, видел даже ее, потому что за многие годы, что они вместе, хорошо знал, что колени ее будут подняты, ноги сцеплены в кольцо вокруг его тела, ладони в волосах или на спине, и она достигнет момента наслаждения на удивление быстро, вскрикнув от восторга и прошептав: «Дорогой». Нет, хватит, это уж слишком… Больше он уже ничего не видел.

С омерзением он смахнул стопку газет на пол. «Я должен думать о Шарли, — сказал он себе, стараясь, чтобы эта информация дошла до его сознания. — Ане об Ив. И не о том, что было одиннадцать лет назад, когда я не знал ее, даже не подозревал о ее существовании, когда все ее действия и знакомства меня совершенно не касались — когда, кем и чем она была…»

Но в этом — «была» — все и дело, не так ли? Кем и чем когда-то была его жена, кто и что она сейчас.