В ритмах Черной Африки

Именно эта поездка подтвердила, какими ценными помощниками оказались методические и наглядные пособия, которые мы везли с собой. Это была единственная литература и единственное руководство по волейболу. Ничего другого в Того не существовало. Мсье Киндр собрал все материалы вскоре после своего приезда в Ломе. Об издании хотя бы небольшой брошюрки нечего было и думать, но в министерстве эти 50–60 страниц размножили на ротаторе и сброшюровали. Так получилось методическое руководство, содержащее основную информацию об этом виде спорта. Кроме того, тренер национальной сборной решил издать три плаката с размерами площадки и основными сведениями о волейболе, включая правила игры. В министерстве эта идея была встречена с одобрением, когда же пришло время ее осуществлять, возникли непреодолимые трудности. Тренер сам графически оформил плакаты, даже нарисовал фигурки игроков, но оказалось, что нет бумаги, нет красок, нет типографии. «Вооружившись» этой причиной, стали высказывать сомнение, нужны ли они вообще и не может ли тренер по волейболу, как тренеры других видов спорта, обойтись без них. И в это время появляется немецкий пастор, о котором я уже рассказывала. Как будто его послало само небо. Идея с наглядными пособиями ему понравилась, а преодолевать непреодолимые трудности было смыслом его жизни. «Это прекрасная идея, — сказал он, — а прекрасные идеи надо претворять в жизнь». Он сделал запись в своем блокноте, и через неделю мы увидели его снова, уже издали он улыбался. Пастор нашел типографию, где пособия отпечатают, хорошо, если бы мы с ним туда съездили. Он привел нас в старую типографию, принадлежавшую одному немцу и, видимо, чудом уцелевшую. (Может быть, для того, чтобы отпечатать наши пособия?!) Владелец типографии, пожилой человек в круглых очках, долго мялся, говоря, что красиво не получится, что мы в Европе привыкли к лучшей печати и т. д. Но с помощью пастора мы его убедили, что для нас это не главное, важно, чтобы наглядные пособия появились на свет. В конце концов он дал себя уговорить. Действительно, получился не шедевр. Печать была плохой, но прочесть можно, каждый плакат печатался на двух листах, которые мы дома склеивали — бумаги больших размеров не было. Когда мы торжественно вручили пастору первые три экземпляра, он сказал, что более красивых плакатов никогда не видел. Мы были с ним полностью согласны.

Иногда я оставляла мужа с его волейболом и отправлялась в сопровождении шофера по окрестностям. Наши спутники благословляли меня на такие прогулки, добавляя в шутку, что волейбол в большой дозе может оказаться вредным для жены тренера сборной страны.

У селения Канте, севернее Лама-Кары, я впервые увидела поле арахиса. Арахис — небольшое травянистое растение, похожее на клевер, с желтыми цветочками, высотой 25–75 см. У нас все еще их называют бурскими орешками. Растение принадлежит к семейству бобовых, как горох, чечевица, фасоль. Завязь после оплодотворения погружается в землю гинофором (удлиненное цветоложе), вырастающим из ее основания. Созревают только те плоды, которые достигнут земли, поэтому она должна быть рыхлой. Созревшие стручки сушат на солнце, поскольку они подвержены плесени. Африканцы едят их сырыми и жареными, готовят из них много различных лакомств. Прародина земляного ореха — Латинская Америка, откуда в XVI в. его завезли в Азию, а затем в Европу и Африку. Почему в Чехословакии они получили название «бурские орешки» — это особая история. Впервые арахис появился у нас, когда в Южной Африке бушевала бурская война. О ней много говорили и писали; так вкралась ошибка, которую теперь уже никто не исправит. В Южной Африке «бурские орешки» никогда не выращивали. Самым крупным их поставщиком считается Западная Африка, прежде всего Сенегал и Гамбия, которые даже заслужили название арахисовых республик. Арахис уже давно перестал быть лакомством. Это — важное сырье для производства масла. По статистике, которая никогда не бывает точной, в Того ежегодно выращивают около 17 тыс. т земляного ореха, в основном для внутреннего потребления. Главный район его выращивания — север.

Шофер Батаско хотел мне показать, как выглядят созревшие стручки. Он вырвал около десятка стебельков, однако все они были пусты. Я чувствовала себя неловко, потому что нас сопровождали сельские жительницы. Наконец он нашел в земле несколько стручков и протянул их мне.

— Не стоило причинять такого вреда, — сказала я.

— Чего там, не обеднеют, — махнул он рукой.

Но когда мы проходили мимо женщин, я вложила в руку одной из них десять франков, чтобы не оставлять греха на своей совести.