В родном углу. Как жила и чем дышала старая Москва

Первая комната – мой кабинет. В ней всего одно окно, но с прекрасным видом на все Замоскворечье, на окрестные возвышенности и даже на Царицынский лес. Обои в комнате синие, а мебель следующая: у окна письменный стол с синим сукном, над которым в средине лежит маленькая вышитая бархатная скатерть (гимназист-читатель тут же пометил на полях: «безграмотно»). На средине стола стоит синяя стеклянная чернильница на серой мраморной подставке, рядом с нею два хрустальных подсвечника, которые представляют на звездообразной ножке двух мальчиков, держащих факелы в руках. Потом следуют с обеих сторон две синие вазы для перьев, кроме того, на столе, налево, широкая линейка» и т. д., и т. д., и т. д.[194]. С такой же подробностью и самодовольством Скуйе описывает зал, гостиную и пр., будто это жилище Шиллера, останавливаясь только перед одним небольшим помещением известного назначения.

Из каждой строки Скуйе выступает его бездарность и – увы! – малограмотность, отмеченные тогда же его учениками на полях его книжки. Скуйе пишет: «Воробевые горы» вместо «Воробьевы»; «вспоминаю свое детство и юношество» вместо «юность», «глядя на них (на фотографии его родственников), воскресают в моей груди сладкие воспоминания» – «стилистическая ошибка!» восклицает тут гимназист-читатель, и правда, у Скуйе выходит, что «воспоминания» глядят на фотографии его бабушек и дядюшек.

Вместе с бездарностью и малограмотностью Скуйе всюду выступает и его благонамеренность. Он не забывает отметить, что в гостиной у него «в золотых рамах» висят «портреты Государя Императора и Государыни Императрицы»[195], а гимназист-читатель не забыл подчеркнуть это упоминание и поставить на полях ироническое: «О! да».

Описание квартиры заканчивается важным сообщением: «Моя жена с помощью служанок содержит всю квартиру в большом порядке» – и заключается благочестивым воздыханием: «Благодарю т>га за то, что Он дал нам такую теплую, удобную и поместительную квартиру. Мой дом, мое семейство – моя радость! Моя любовь – мой рай»[196].

Этот семейный рай земной вызывает у гимназиста-читателя карандашную концовку: «Рай!!! О, рай!!!»

Исчерпав и этот скудный материал обывательского земного рая на берегу грязной Яузы, Скуйе решил обратиться к самому себе с вопросами и тут же ответил на них.

«Твой девиз? – задает он себе первый вопрос и сам себе отвечает: – Всё с Богом для Царя и Отечества».

«Durch Nacht zum Licht»[197].

«Fiat lux in perpetuum!»[198]

Девизы Скуйе на трех языках – и на русском тот, который должен свидетельствовать о его благонадежности и верноподданности.

«Что ты ценишь выше всего в женщине? – вопрошает Скуйе и дает ответ: – Женственность, прелесть, смирение, верность, самопожертвование, веселость, трудолюбие, набожность, доброту».

«Как представляешь ты свой идеал?»

Отвечая самому себе, Скуйе источает целый поток словесной патоки: «Прекрасным, благородным, блестящим, веселым, всё побеждающим, людей осчастливливающим, свет улучшающим, истинную гуманность распространяющим, очарованным, обворожительным, любящим».

Ревнуя <к> славе гоголевского Кифы Мокиевича, Скуйе допрашивал сам себя: «Если б ты не был ты, кем бы ты желал быть?»

И на один этот вопрос давал сразу семь взаимоисключающих ответов:

«1) Крестьянином, который трудится в поте лица своего, но который весело поет за работою.

2) Ученым гуманным доктором, который облегчал бы участь бедных[199].

3) Сестрою милосердия, которая самоотверженно ходит за страждущими…

(Туповатый Скуйе и не заметил, что ему, латышскому мужчине, невозможно было бы быть сестрою милосердия, а то, что можно быть братом милосердия, ему не приходило в голову.)

4) Певцом молодым, прекрасным… который пел бы с таким воодушевлением… что все слушатели… считали бы певца ангелом, сошедшим с неба, чтобы людям петь райские напевы.

5) Учителем воодушевленным, в высшей степени образованным, гуманным, который учил бы людей правде, всему хорошему, полярному, который распространял бы свет и истинное просвещение, который сделал бы людей образованнее, счастливее.

(Тяжелому на умственный подъем Скуйе не пришло в голову убийственное для него значение этого пожелания, если учитель и преподаватель, задаваясь вопросом: «Если бы ты не был ты, чем бы ты желал быть», – выражает желание быть учителем образованным и гуманным и т. д., то, значит, он не является таким на деле…)

6) Царем, который правил бы мудро и справедливо…

7) Проповедником вдохновенным, верующим, любящим Бога и людей…»

Этого всего показалось Скуйе мало, и он задал себя в заключение вопрос:

«– Чем желал бы ты быть после смерти?

– Ангелом, стоящим перед Престолом Божьим».

Я не привожу других «вопросов» и «ответов» Скуйе, столь же нелепых, как приведенные, но один из них доставил нам едва ли не наибольшее удовольствие:

«Какой язык тебе нравится больше всех?»

Ответ: «Родной язык. Русский, немецкий, французский, английский, латышский. Язык сердца»[200].