В садах Эпикура

Заседание открыл Н. А. Машкин. Он зачитал свой отзыв. В нем отмечались достоинства работы: «В своих выводах автор исходит из указаний классиков марксизма-ленинизма, и работа его может быть признана в методологическом отношении выдержанной. А. Л. Кац правильно вскрывает колебания римской внешней политики (это был главный пункт моих расхождений с О. В. Кудрявцевым. – А. К.). Много интересных наблюдений найдем у него и по отдельным вопросам римской политики в Армении. Признавая, что работа написана на высоком теоретическом уровне, что она свидетельствует о способности автора к исследовательской работе, мы все же должны высказать свое несогласие с рядом положений». Дальше шла серьезная критика разных аспектов работы. Критика без скидок, без особого выбора выражений. «А. Л. Кац догматически подошел к вопросу о роли зависимых царств… По вопросам внутренней политики, автор не уделил должного внимания расслоению внутри сенаторской аристократии…» А кончался отзыв так: «Несмотря на то, что ряд положений А. Л. Каца встречает возражения, я нахожу, что многие вопросы поставлены у него интересно и выводы его заслуживают несомненного внимания. Я считаю работу отличной и рекомендую автора к оставлению в аспирантуре на кафедре древней истории Истфака МГУ». Потом выступил оппонент А. Г. Бокщанин. Он высоко отозвался о работе, ее плане и выводах. Замечания его были незначительными, а конец звучал стихами и, как стихи, содержал преувеличения: «Исследование А. Л. Каца представляет собою большую ценность как самостоятельная оригинальная работа, написанная с большим знанием материала темы, с безукоризненно марксистской точки зрения. Дипломная работа А. Л. Каца безусловно должна быть оценена как отличная, а ее автор должен быть рекомендован в аспирантуру». Отзыв Нины Беловой у меня не сохранился, но и он не расходился в оценке работы с выводами Н. А. Машкина и А. Г. Бокщанина. К. К. Зельин высказал удовлетворение тем, что моя упорная учеба вылилась в хорошую работу. Он и не сомневался в таком исходе дела и добавил: «Я помню, какие доклады делал Алексей Леонидович у меня в семинарах». Других отзывов мне и не требовалось. В заключение выступил я. Искренне поблагодарил всех, потом попытался обосновать свои выводы, отвергавшиеся Н. А. Машкиным. Выступил я коротко и легко. Решение об отличной оценке работы и об рекомендации меня в аспирантуру было принято единогласно. Все меня поздравили. Тамара Михайловна пожала мне руку. Нет, я не чувствовал, что окончил университет. В четвертом номере Вестника Древней Истории за 1950 год Тамара Михайловна поместила отчет о работе кафедры, там написало: «Дипломные работы по истории Ранней Римской Империи защитили студенты А. Л. Кац, Н. И. Полухина, А. В. Синицына и заочница Ф. К. Полетаева, по истории древнего Египта эпохи Среднего Царства – студент И. А. Стучевский. В 1949–50 г. все дипломные работы получили отличные оценки, четыре окончившие студента рекомендованы в аспирантуру». Оттиск своего обзора Тамара Михайловна подарила мне с надписью: «Алексею Леонидовичу Кац в знак будущих достижений в науке!» Большим оптимистом была Тамара Михайловна Шепунова, очень верила в мои большие возможности.

На следующий день после защиты я шел с Софкой по улице Герцена, встретили Николая Александровича. Он остановился, более, чем восторженно, приветствовал Софку, мне сказал: «Видите, как получается, если критика доброжелательная. И возражения серьезные, а работа-то признана отличной». Я ответил, что все понял, что О. В. Кудрявцев настоящий ученый, что моя работа в подметки не годится его статьям. Н. А. Машкин засмеялся: «Не нужно крайностей!» Мы распрощались. Вот тут-то Софка и рассказала мне, как Колька Соколов заставлял ее гипнотизировать профессора Машкина. И грустно добавила: «Когда ты рядом, я никого не хочу гипнотизировать». И без всякого перехода: «Пока говорил Николай Александрович, я думала, ты разбит. Но ты выступил, и я все сразу поняла и вообще все стало на место!» Это тоже была оценка, и она радовала меня.