В шестнадцать мальчишеских лет

— Раз ты настаиваешь, пойдем, — с еле уловимой улыбкой согласился Золотарев и взглянул на помрачневшего Алешку. — А ты, парень, загляни завтра ко мне в отделение. Понял?

— Зачем?

— Надо! — Юрий Александрович еще раз вытер платком лысину и обратился к Толе: — Чего нос повесил? Умел воровать, умей и ответ держать. Так, что ли?

Антипов втянул голову в плечи и принялся взбираться по откосу. Отдуваясь, Золотарев последовал за ним. Вскоре они скрылись за кустами. Солнце палило. Женька, который до сих пор сосредоточенно жевал травинку, дернул друга за рукав:

— Неладно получилось! Он подумает, мы его выдали!

— Да… — Шумов вздохнул. — Теперь пропал Толька. Посадят его в тюрьму, а там… В общем, что говорить!

— Ты пойдешь завтра к Золотареву? — спросил Лисицын.

— Пойду! — ответил Алеша. — А как же?..

СЕДЬМАЯ ГЛАВА

В дежурной комнате милиции было накурено и жарко. Большая комната с закопченным потолком и узкими окнами, загороженными решетками, была разделена деревянным барьером на две неравные части. В одной стоял громоздкий, покрытый чернильными пятнами письменный стол, где поблескивал телефон и лежали картонные папки с "делами". Положив локти на потертое сукно, поскрипывал пером дежурный по городу. Он писал протоколы допросов, выслушивал телефонные сообщения и покрикивал на арестованных, сгрудившихся во второй, меньшей части комнаты. Среди них были торговки, уклонявшиеся от уплаты рыночного сбора, подвыпившие парни, давно утратившие хмельной задор, и несколько мрачных, молчаливых молодых людей, обвинявшихся в вооруженном ограблении. В эту компанию попал и Анатолий Антипов.

Поручив дежурному его допросить, Золотарев прошел в кабинет. На стене висели портреты Ленина и Дзержинского. Сквозь открытое окно доносился шум близкого рынка. Капитан присел на кресло, сосредоточенно разминая папиросу и вспоминая расстроенное и в то же время нарочито беззаботное лицо Антипова, которого он вел по людным улицам. Анатолий от взглядов прохожих поеживался, но тут же, силясь до конца выдержать роль "забубенного" парня, гордо поднимал голову и независимо сплевывал под ноги. Все его повадки говорили опытному Золотареву о том, что парень лишь недавно вступил на скользкую тропу "блатной" жизни и еще есть возможность вернуть его к честному труду. Юрий Александрович пытался заговорить, но Анатолий отмалчивался. Начальнику отделения было смешно и грустно видеть попытки Антипова казаться преступником-рецидивистом. Сколько таких ребят он встречал! Одних удавалось спасти, другие слишком далеко зашли по кривой дорожке легкой жизни. И судьба каждого из них волновала Золотарева. Но коренастый, хорошо сложенный парень, недавний литейщик Антипов особенно интересовал Юрия Александровича. Что-то необычное, чистое и смелое уловил капитан в его сердитом взгляде. Ему понравился Анатолий, как иногда без всякой, казалось бы, причины нравятся совершенно незнакомые люди. Что его ждет? Камера предварительного заключения, потом суд и исправительный лагерь? Золотареву стало так по-человечески жаль юношу, что он даже удивился. Ведь у него давно выработалось профессиональное спокойствие, и подобные случаи вовсе не были ему в диковинку.

Выйдя в дежурную комнату, Юрий Александрович услышал осипший басок милиционера, который допрашивал Анатолия.

— Фамилия? Адрес? — отрывисто бросал он и, если Антипов медлил с ответом, тотчас же раздражался: — Ты не жуй слова! Не к теще на блины попал. Тут тебя выучат по струнке ходить!

Анатолий пытался что-то объяснить вздрагивающим голосом, но дежурный, явно наслаждаясь его растерянностью, перебивал:

— Придется тебе сшибить рога! А ну, хлопцы, вы люди бывалые! Научите его свободу любить! — В ответ слышался довольный гогот арестованных, которые были рады неожиданному развлечению.

Юрий Александрович нахмурился. Он хорошо понимал состояние Анатолия. Тот растерялся, попав в чуждую обстановку. Раньше Антипова задерживали за мелкие провинности, но разговаривали тогда с ним по-иному. Не сажали за перегородку, а приводили в кабинет к замполиту или оперуполномоченному и старались убедить, что его поведение не доведет до добра. Антипов привык относиться к увещеваниям с насмешкой. Теперь же все было иначе. С ним никто не церемонился. Его обступили насмешливо ухмыляющиеся люди, готовые, как ему казалось, напасть, оскорбить, ударить… Золотарев подумал, что встряска принесет Антипову пользу, но был недоволен поведением дежурного милиционера, нарушившего его приказ и позволившего себе грозить арестованному.

— Никитин! — негромко окликнул капитан. — Делаю вам замечание!

— Простите, товарищ начальник! — помолчав, ответил дежурный, сразу понявший, в чем он провинился.

— Вам скучно, — продолжал Юрий Александрович. — Но не устраивайте из допроса развлечение. Не забывайте, что перед вами не манекен, а человек, подтрунивать над которым вам никто не дал права!