В шестнадцать мальчишеских лет

— Я же говорил, отрезать надо было! — с досадой закричал сержант и пробежал. За ним последовали человек шесть. Остальные возвратились на базар. Все стихло. Анатолий выпрямился и поднес к глазам кошелку. Он с таким удивлением ее разглядывал, точно видел впервые.

— Краденая? — спросил Шумов.

Антипов пожал плечами.

— Дай сюда! — Алешка брезгливо отшвырнул сумку и строго сказал: — Пойдем!

Он прикрутил кран и вылез из будки. Антипов безропотно шел за ним. Женька замыкал шествие. По очереди перелезли через забор и молча зашагали рядом по безлюдной улице. Затем соскользнули по обрыву к реке. К тому месту, где любила купаться Зина. Здесь было пустынно. Блестел усыпанный осколками стекла песок. От воды тянул прохладный ветерок. Алешка сердито обратился к Антипову, который успел оправиться и со спокойным любопытством смотрел на ребят:

— Что дальше будем делать?

Анатолий вздернул выгоревшие брови, расправил плечи и с наслаждением потянулся:

— А ты что за спрос? — Весело глядя на оторопевшего Алешку, он подмигнул: — Ты парень — хват! Есть способности! Хороший жиган из тебя выйдет! Низко кланяюсь. За сим — адью! — Толька насмешливо приподнял сплющенную кепочку.

— Постой! — тихо сказал Шумов. — Значит, у тебя совсем нет совести?

— Пошел ты знаешь куда! — бросил Антипов и сплюнул.

Шумов задумчиво взглянул в наглое, грязное от пота лицо и неожиданно с размаху ударил Анатолия по зубам. Лешкина рука с виду была тоненькая, слабая, и удар показался неумелым, неловким. Поэтому было удивительно, что такой крепкий, сильный парень, как Антипов, пошатнулся и едва не упал. Женька вытаращил глаза. Он был ошеломлен. Анатолий, выругавшись, бросился на Алешку. Казалось, сотрет того в порошок. Но его лицо вдруг столкнулось с твердым, как камень, кулаком противника. Антипов упал. И тут же вскочил. Из разбитой губы текла кровь.

— Ах, ты так! — прошипел он, сунув руку в карман. Блеснула финка. Лисицын молча кинулся наперерез. Вдвоем быстро отняли нож. В заключение Алешка еще раз стукнул Тольку по физиономии и, тяжело дыша, спросил:

— Ну, что?.. Теперь… будешь… разговаривать, как человек?!

Антипов сидел на песке и вытряхивал из ботинка камешки. Под глазом темнел синяк. Обувшись, он встал и угрюмо сказал:

— Силен! Не спорю. Бокс изучал?

— Не крути! — прикрикнул Алешка. — Если мало, могу прибавить!

— Что тебе нужно? — буркнул Толька.

— Чтоб ты человеком был! Воровство — последнее дело! Я сам отвел бы тебя в милицию, да жалко одну девушку, она считает тебя замечательным парнем. По-моему, ошибается. А может, и нет. Во всяком случае, пока ты такого отзыва не заслуживаешь. Но твой отец погиб за Советскую власть. Об этом все знают. Это факт. Потому — то я с тобой и заговорил. Думаешь, для того он отдал жизнь, чтобы сынок при социализме селедку воровал? Тебя могли убить, а за что? Во имя чего? Мой дед тоже был убит казаками в семнадцатом году, а в отца кулаки стреляли, как в твоего. Поэтому я тебе говорю: давай руку и будем дружить. Хочешь?

Антипов исподлобья глядел на Алешку. Мокрая прядка высохла и, встав дыбом, блестела на солнце, как золотая.

— Причешись, — улыбнулся Шумов. — На расческу… И учти, ты нас еще не знаешь. Мы тебе не дадим жить так, как до сих пор. Будем лупить каждый день, пока сам не согласишься, что мы правильно делаем!

— Ишь ты! — хмуро сказал Толька, но губы тронула улыбка.

— Ты умный человек, я думаю! — спокойно закончил Алешка. — Рассуди-ка, что лучше? На хорошей работе быть, в школе учиться или в тюрьме сидеть… Ты, между прочим, сколько классов кончил?

— Шесть! — помолчав, неловко ответил Антипов.

— Об этом мы подумаем… И еще я поговорю с отцом, чтобы тебя опять приняли на завод! А теперь, если хочешь, проводи нас. По дороге еще потолкуем.

Анатолий не ответил. Он резко обернулся, отступил на шаг. По обрыву, осторожно придерживаясь руками за кусты, спускался рослый, слегка сутулый человек лет пятидесяти в синей милицейской шинели. Он был без шапки, темные редкие волосы, не скрывавшие лысину, блестели от пота. Окруженные мелкими морщинами глаза смотрели на ребят со строгим любопытством. Круглое лицо, несмотря на сурово сдвинутые брови, казалось добродушным. Не верилось, что этот мужчина может по-настоящему сердиться. Если бы не шинель, он был бы похож на бухгалтера или счетовода. Однако Толька даже не пытался убежать. По-видимому, он хорошо знал, кто был перед ним.

— Не спеши, Антипов! — отдуваясь и вытирая пот со лба, сказал милиционер. — Я за тобой с самого базара бегу.

— Ах ты, гад! — с ненавистью взглянул Толька на Шумова. — Теперь я понял, для чего ты мне зубы заговаривал. Милицию дожидался! Умен. Купил меня за рупь двадцать…

— Я ничего не знаю, — хмуро ответил Алеша.

— Веди меня в тюрьму! — сплюнув, сказал Анатолий и надвинул на глаза кепку.

— Прямо сразу в тюрьму? — усмехнулся мужчина — начальник Любимовского отделения милиции Юрий Александрович Золотарев. — Не спеши, Антипов. Еще успеешь!

— Не в гости же к себе поведешь! — осклабился Толька, и его лицо, бывшее еще недавно таким внимательным и добрым, вновь стало вызывающе наглым.