В шестнадцать мальчишеских лет

Он сморщил узкий лоб и замолчал. Впрочем, пауза длилась всего несколько секунд. Инженер встал, подошел к стеклянной стене и задумчиво поглядел вниз, в цех. Когда он обернулся, улыбка расплылась еще шире.

— Понимаете, товарищи, ничего не получится из этого дела! — с сожалением сказал он. — Мне неприятно вас огорчать, но истина дороже!.. Изготовить такие формы, как вы предлагаете, очень трудно. Они будут стоить так дорого, что эффект, полученный от их применения, не окупит затрат. Понятно?

— Яснее ясного! — вздохнул мастер и повернулся к Анатолию. — Видишь, какая штука, брат!.. Учиться надо. Голова-то у тебя хорошо работает, а знаний маловато. Ну, попрощайся с товарищем инженером и пойдем. Уже гудок был.

— До свидания! — сказал Анатолий. Он был очень расстроен и разочарован, но ни на минуту не усомнился, что Круглов сказал правду и изобретение никуда не годится. Если бы он знал, о чем думал инженер Круглов в те несколько секунд, пока они ждали его ответа, то, вероятно, не согласился бы так легко с приговором.

Сергей Сергеевич Круглов был человеком мягким. Он никогда никому в жизни не причинил зла и больше всего боялся кого-нибудь обидеть или огорчить. И в семье и на производстве вел себя так, чтобы не вмешиваться в чужие распри. Он не любил, когда люди кричали и нервничали. Он любил тишину, мир и покой. Недавно инженер Круглов женился на молодой, миловидной девушке с ямочками на щеках, которая в прошлом году закончила медицинский техникум и теперь работала фельдшером. Характером жена очень походила на мужа. Оля — так ее звали — тоже была добрая, мягкая и спокойная. Никогда не сердилась. Никогда ни с кем не ссорилась.

Жили Кругловы в полном согласии. У них родился сын, и весь их мир ограничивался теперь детской кроваткой. По вечерам инженер не выходил из дому. Его не тянуло ни в кино, ни в парк. Часами он мог сидеть на диване с газетой и любоваться женой, которая нянчила ребенка и напевала смешные и трогательные колыбельные песенки.

Выслушав Антипова, Круглов понял, что новые формы могут произвести революцию в литейном производстве. Он тотчас же сообразил, что лично для него изобретение Антипова сулит одни неприятности. Придется по вечерам сидеть на заводе и вместе с Толей рисовать эскизы, производить расчеты. Причем если все будет удачно, то слава достанется не Круглову, а Антипову. А если новые формы окажутся убыточными, обвинят, конечно, Круглова за то, что стал продвигать несостоятельную идею… И самое главное, Круглов уже не сможет, как он привык, проводить время в своей семье. Мирная, спокойная жизнь полетит кувырком!..

Вот как много мыслей промелькнуло в голове у инженера в те несколько секунд, пока Толя и мастер ждали ответ. И вот почему этот ответ был отрицательным.

До самого вечера Антипов был мрачен. У него даже пропал аппетит, и, придя в столовую, он слегка поковырял вилкой котлету и отодвинул тарелку. Но чем ближе был вечер, тем чаще мысли Антипова отвлекались от неудачи и возвращались к тому, что ждало его в горкоме. Он представлял, как поднимется по широкой белой лестнице в приемную первого секретаря и услышит: "Подождите, вас вызовут!" А потом подойдет к столу, и молодая миловидная девушка протянет серую тонкую книжечку с знакомым силуэтом на обложке… Ребята его поздравят, а Зина… Она только взглянет ласково… Вспомнив о Зине, Анатолий испытал желание увидеть ее немедленно. С трудом дождался гудка. Перед тем как пойти к девушке, он забежал в общежитие и переоделся в новый костюм, который выгладил еще вчера…

— Ну-ка, повернись кругом, я на тебя посмотрю! — сказала Зина, вертя его во все стороны. — Та-ак! Рубашка измята, галстук висит на животе, пуговица оторвана! Хорош, нечего сказать!

Анатолий покорно позволил заново повязать галстук. Полные, обнаженные руки Зины мелькали перед глазами. Ее чистое, свежее дыхание касалось его лица. Толя блаженно улыбался и бормотал:

— Ладно, спасибо, и так сойдет!

Они стояли перед домом в палисаднике. Зина за последний год очень изменилась. Ее трудно было узнать. Она вытянулась, фигура стала стройной, а в движениях вдруг появилось бессознательное изящество. Девушка была одета очень скромно — в ситцевый сарафан и тапочки. Рыжеватые, светящиеся на солнце волосы повязаны голубой лентой. Плечи Зины еще не тронул загар, и кожа отливала той полупрозрачной, молочной белизной, которая свойственна женщинам с такими золотисто-рыжими волосами.

Выглянув из открытого окна, Шура сказала:

— Хватит тебе его прихорашивать. Опоздаете!

Она превратилась в высокую, тонкую девушку со строгим, задумчивым лицом. Ее волосы, которые были светлее и пушистее, чем у Зины, венчиком окружали маленькую голову. На ней было платье с закрытым воротом. На груди поблескивал комсомольский значок. В этом году Шура окончила девятый класс.

Зина проводила Анатолия до городского комитета комсомола, но не вошла в здание, а осталась в тенистой аллее, которая тянулась от подъезда к улице. Солнце уже клонилось к закату, длинные тени деревьев перечеркнули тротуар.