В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу (пер. Лютш)

Становится поздно, но мальчикъ все еще сидитъ тамъ у дома и играетъ, а старые и малые сидятъ и болтаютъ у края дороги. У людей здсь такъ много времени, что одинъ-два часа совсмъ не играютъ никакой роли. Выпала сильная роса, лугъ становится сырымъ, но здшніе люди могутъ примириться и съ сыростью, къ ней они привыкли съ раннихъ лтъ. Когда же они встаютъ и идутъ, то кажутся словно вылитыми изъ стали. По всему Кавказу люди таковы, даже пастухъ, даже погонщикъ быковъ выступаетъ такъ свободно и легко, выставивъ грудь впередъ, и эластичной походкой. Женщинъ здсь видно мало, он держатся особнякомъ, магометанство еще глубоко коренится въ этомъ народ.

Когда мы возвращаемся домой, то диваны для спанья намъ уже приготовлены; на каждомъ постлано по два кавказскихъ одяла. Григорій, чтобы порадовать насъ, далъ намъ новыя одяла изъ своей лавки. Спать намъ здсь наврядъ ли удастся, но постели забавны, а одяла просто великолпны.

Вдругъ Григорію приходитъ въ голову, что моей спутниц необходима простыня, такъ какъ онъ видитъ, что мы, противъ обыкновенія, не привезли съ собою простынь.

Григорій образованный человкъ, его купеческая жизнь внушила ему твердыя понятія объ опрятности, и они мучатъ его, такъ что онъ не можетъ видть постели безъ простынь. Чтобы показать ему, какъ поступаютъ генералы во время похода, я завертываюсь не раздваясь въ одяла и свертываюсь калачикомъ. Григорій допускаетъ это безъ возраженій, онъ не хочетъ вмшиваться и спорить съ господиномъ генераломъ, но летитъ внизъ, въ свою лавку, отрываетъ аршина два полотна, которые и даритъ моей спутниц въ качеств простыни. Сдлавши это, онъ кланяется и уходитъ. Мы помышляемъ одно время вынести и хорошенько вытрясти ковры, раньше чмъ ими воспользоваться, но отказываемся отъ этой мысли, чтобы не обидть Григорія. Тогда мы укладываемся въ надежд на возможно лучшій исходъ.

Кто то стучитъ въ окно.

Я выхожу и нахожу на двор Карня. Онъ хочетъ уговориться относительно часа отъзда на завтра. Я беру его за воротникъ и спускаюсь съ нимъ по лстниц. Мы выходимъ на свтлое пространство близъ лавки и здсь я показываю Карню по своимъ часамъ, что мы выдемъ въ пять часовъ.

Карнй твердо стоитъ на шести часахъ.

Вдругъ чей то голосъ обращается къ Карню на его родномъ язык, я оборачиваюсь и оказываюсь носъ къ носу съ офицеромъ. Проклятый полицейскій похалъ-таки за нами слдомъ, какъ говорилъ. Онъ кланяется мн слегка, обращается затмъ съ неоцненно повелительнымъ жестомъ къ Карню и произноситъ нсколько отрывистыхъ словъ. Потомъ вытаскиваетъ свои часы, показываетъ на цифру пять и говоритъ: итакъ, въ пятъ, какъ назначилъ князь! Потомъ указываетъ ему на дорогу внизъ и говоритъ: ступай! На это въ отвтъ Карнй снимаетъ свою кучерскую шляпу и мгновенно удаляется.

Я остаюсь одинъ съ офицеромъ.

Я надюсь, что вы получили приличное помщеніе, говорить онъ. Я остановился въ станціонномъ дом. Я очень упрекаю себя, что наложилъ запрещеніе на одну комнату, которую въ иномъ случа получили бы вы и ваша спутница. Я не зналъ, что здсь все будетъ такъ переполнено.

Мы получили хорошее помщеніе, отвчаю я и пристально смотрю на него.

Очень радъ. Покойной ночи, говоритъ онъ, и уходитъ.

Итакъ, онъ сдержалъ слово и послдовалъ за нами. Я снова поколебался въ своей увренности. Онъ все-таки могъ быть отличнымъ полицейскимъ чиновникомъ, хотя и хотлъ втянуть меня на соглашеніе съ нимъ. Основываясь на томъ, что я читалъ относительно русскихъ чиновниковъ, подкупъ между ними совсмъ не является чмъ то неслыханнымъ; тотъ намекъ на извстный исходъ и былъ, пожалуй, врнйшимъ признакомъ того, что онъ дйствительно полицейскій чиновникъ. Мн, право, не доставляло никакого удовольствія знать, что меня преслдуютъ, и я хотлъ, благословясь, спросить завтра утромъ у этого человка, сколько онъ считаетъ нужнымъ получить съ насъ за свободу; иначе онъ былъ бы, чего добраго, въ состояніи велть задержать насъ при самомъ възд въ Тифлисъ.

Я хотлъ такимъ образомъ завтра утромъ пойти къ нему на станцію и откупиться, чтобъ можно было безъ огорченій и заботъ встртить день.

Съ такою слабостью въ сердц отправился я въ постель.

X

Въ высшей степени безпокойная ночь. Жесткія доски кровати и ужасные клопы всю ночь безъ перерыва безпокоили насъ. Въ половин пятаго пришелъ Карнй и постучался, какъ разъ когда мы, наконецъ, крпко заснули.

Но вовсе не было въ намреніяхъ Карня разбудить насъ только для того, чтобы хать дальше, лошади и не думали стоять запряженными у крыльца, онъ явился съ единственною цлью узнать, не можемъ ли мы отложить часъ отъзда до шести часовъ. Карнй какъ былъ, такъ и остался тяжкимъ крестомъ.

Я колебался, долженъ ли я поколотить его, или сдаться на его требованіе?

Я избралъ нчто среднее, взялъ его вновь за воротникъ, свелъ внизъ по лстниц, до самой улицы, стряхнулъ его и приказалъ тотчасъ же итти за лошадьми, и Карнй отправился, но моя энергія, повидимому, не вошла ему въ плоть и кровь.