В сложном полете

— У меня тоже-е! — И тут я запел, сам не зная что. Взглянул вниз, в стороны и умолк. Вид-то какой потрясающий?!.. Чуть левее подо мной — металлургический завод с огнедышащими жерлами вулканов-печей.

Бр-р! По спине забегали мурашки. Не приведи, господи, туда опуститься! Десятки цехов и железнодорожно-шоссейных путей видны, как на макете. А вот и прямоугольные квадраты соцгорода — скопище бело-розовых зданий, разделенных серо-черными линейками дорог.

Извивается петлей река с коричневой водой от заводских стоков. По берегу протянулось шоссе с ползущими коробочками машин. Сюда тоже неохота садиться!

Прямо подо мной — городок, утопающий в зелени скверов и леса. Мощным квадратом возвышается коробочка, крестом пересекаются шоссейки.

Сюда тоже не надо приземляться. Хотя, говорят, были такие случаи. Опускались и во двор, и на крышу.

А вот стоянки самолетов. Зеленые бутылки крыластых Е-7, серые — А-44 и двухвостые крестики «гончих». И сюда приземлялись. Никакого желания.

Точно под ногами — огромное поле аэродрома. Зелененькое, ровненькое и, может, мягкое. А вот и парашютный квадрат, где сидят ребята. Очередная смена двинулась на посадку в самолет. В стороне — полотняное Т, куда мы должны, по расчету, приземлиться. Там уже бегают люди и что-то кричат…

Здорово же смотреть на землю из поднебесья! Захватывающе! Ого?! Горизонт-то стремительно сужается. Взглянул на завод, а он отодвинулся к горизонту.

Ноги! Высота мала! Ноги!.. Сдвигаю их вместе, полусогнутые в коленках, выравниваю ступни параллельно земле.

Куда несет? Землю встретить «лицом», иначе можно сломать ноги… Ага, кажется, скольжу левым боком. Скрещиваю над головой руки, тяну лямки, разворачиваюсь немного. Как легко все делалось в классе на тренажере и как плохо сейчас. Тяну еще, успею ли?.. Земля, секунду назад бывшая так далеко, уже рядом, стремительно надвигается. Тяну, тяну и еще доворачиваю влево.

— Ноги! — доносится снизу.

Удар должен быть равномерным. Только бы ровная площадка, а не бугорок, не ямка. Со страхом гляжу на мчащуюся навстречу землю. Кто сказал, что на ПД опускаешься со скоростью 5 метров в секунду? Да тут все десять!

Удар!.. Не такой уж и сильный, будто спрыгнул с забора. Валюсь на бок, как учили. И совсем не так страшен черт, как его…

Немного ошеломленный встаю, улыбаюсь. И с ногами все в порядке, и с телом. Рядом гаснет купол парашюта, огромной ромашкой распластавшийся на траве.

Неподалеку возится со своим парашютом Митька Шамков. Около него один за другим, словно на громадных одуванчиках, приземляются парни. Падают, тут же вскакивают и, оглядевшись, начинают складывать парашюты.

Я тоже отстегиваю запасной, освобождаюсь от подвесной системы, достаю сумку и запихиваю туда стропы.

Идущий мимо Митька улыбается и машет рукой.

— С воздушным крещением тебя!

— Тебя тоже!

— Помочь?

— Не откажусь!

С сумкой на спине подходит Вострик. Глаза горят, весело улыбается.

— Привет королям воздуха! Понравилось прыгать?

— Еще бы?! — смеется Митька.

— Еще бы разок! — добавляю я и нисколечко не вру. Радость переполняет, и я готов прыгнуть раза три кряду, лишь бы разрешили.

— Знаю я вас, чертей! Ничем не испугаешь! С такими орлами хоть сейчас в бой!..

Мы идем вместе в квадрат, высоко подняв головы, и громко смеемся. По пути присоединяются Середин и Казанцев, Козолупов и Абрасимов. И тоже весело хохочут, вспоминая свои прошедшие страхи и воздушные кульбиты. Мы идем одной шеренгой, уверенно, широко, как и подобает боевым товарищам и друзьям. И пусть нам присущи известные недостатки, но их, на мой взгляд, становится все меньше и меньше. А спаянность, взаимовыручка и взаимоуважение растут изо дня в день.

НА ПОЛИГОНЕ

До выпуска остаются считанные месяцы. Сейчас самое интересное — работать ночью на полигоне визуально, а не с «Рубином» по РЛЦ[8]. Даже негласно соревнуемся.

В кабине темно, только фосфорически холодно светят приборы. Вдали прямо по курсу полыхает желто-багровое огненное кольцо, с огненным крестом посредине. Склоняемся к коллиматору прицела (специальному стеклу), командами доворачиваем машину так, чтобы едва заметная золотистая сетка легла на цель, и держим цель чуть выше перекрестия.

Все ближе и ближе подплывает кольцо. Уже отчетливо видно, как трепещет на ветру пламя десятков факелов-плошек, расставленных по окружности, и каждому хочется попасть в крест, чтобы потушить его вместе с кольцом. И-и вот… сброс: самолет точно вздрогнул — чушка пошла вниз. И неожиданно через секунды из ее хвоста вырывается пламя — сработал трассер — и теперь она хвостатой кометой, описывая дугу, мчится к цели. И приблизительно видно, попадет или не попадет в нее.

Перед самой землей пламя исчезает и снова величественно и одиноко горит уплывшее под хвост машины кольцо. И вдруг красно-желтое облако взрыва выбрасывается из него. Тухнет часть факелов, но потом снова вспыхивает. И опять колеблется пламя на ветру, притягивая к себе «гончих»…

Никому еще не удавалось потушить цель, а так хочется…

25 сентября в день 60-летия училища больше полроты получили поощрения от командования.