В споре с Толстым. На весах жизни

Стихи ваши трогательные я получила и прочла с удовольствием. Вы, верно, знаете тоже сочинение «Мать», переведенное на множество языков³. Трогательно и стихотворение Некрасова, в котором он пишет, что самые тяжелые и горькие слезы «то слезы бедных матерей»⁴. Хорошо, что хоть кто-нибудь на свете это понял. А то большинство к матерям относится или совсем равнодушно, или с насмешечкой, что матери чего-то не понимают и чему-то не сочувствуют.

Перечла еще раз ваше письмо, и, к сожаленью, о Чехове мало могу сообщить. Помню, что одно время Л. Н. очень им восхищался, но потом как будто стал холоднее к нему относиться. Да ведь последнее время жизни своей он вообще интересовался больше книгами духовного и философского содержания и изредка читал другое.

Была я вчера в Овсянникове, видела Ивана Ивановича Горбунова и его семью; они все милые и занятые люди. Он очень много работает в своем «Посреднике» и в изданиях «Маяка»⁵.

Сегодня едем с Антониной Тихоновной к ее родителям, поздравить батюшку Тихона Агафоновича с днем его именин. Ант<онина> Тих<оновн>а все живет со мной и просила меня вам кланяться. Она по моему примеру рисует полевые цветы Ясной Поляны и очень хорошо. Сама я специально ничем не занята; приказчика Юр<ия> Ив<ановича> взяли ведь на войну, и я должна хозяйством заниматься. В эти дни составляла каталог мелких брошюр Льва Ник<олаевич>а, которые служили мне матерьялом для моего 12-го издания⁶. – Жизнь наша очень тиха, однообразна и грустна. Мировые события измучили всех. Мы много гуляем, ходим за грибами, которых очень много было, так же как яблок. – Мало интересно мое письмо, и ничем не могу ни утешить, ни подбодрить вас. Вы молоды, может быть, еще много вам радости впереди. А мы, старики, в горе потухаем. Жму вашу руку и желаю всего лучшего.

Преданная вам

Софья Толстая

51. В. Ф. Булгаков – С. А. Толстой

28 сентября 1915 г. Тула

28 сент<ября> 1915 г.

Дорогая Софья Андреевна! Я все не писал, п<отому> ч<то> в конце августа мать и брат подали мне надежду на мое скорое освобождение, и я все ждал ответа из в<оенно>-о<кружного> суда. Но ответа нет, и я решил, не откладывая, сообщить Вам о получении письма Вашего от 13 авг<уста>. – Как Вы порадовали меня! И сообщениями об общих близких знакомых, и описанием отношения Л. Н. к Чехову, и прежней, столь ценимой мною, добротой ко мне. М<ожет> б<ыть>, придет время, когда взбаламученное море успокоится, и я встречу Вас еще, и при других (хотел бы, чтобы при таких же, как когда мы вместе работали в Ясной Поляне над литературным наследием Л. Н-ча) условиях…

Живу я по-прежнему, внешне однообразно, но вовсе не скучая. Между прочим, занялся сейчас перечитыванием всего Пушкина. За ним пойдут – Лермонтов и Тургенев. Я рад, что все это явилось возможным получить. Пока – до свиданья! Целую Вашу руку. Мой большой поклон А<нтонине> Т<ихонов>не и всем домочадцам.

Ваш В. Булгаков

52. С. А. Толстая – В. Ф. Булгакову

7 октября 1915 г. Ясная Поляна

7 октября 1915 г.

Сегодня получила ваше письмо от 28 сентября, дорогой Валентин Федорович, и рада была узнать, что вы здоровы и не слабеете духом. Скоро будет то роковое число (28), в которое ушел из дому Лев Николаевич и в которое увезли вас¹. Год в тюрьме! как это должно быть тяжело. Сегодня принесли мне из флигеля, где поселилась с дочкой и англичанкой Татьяна Львовна, целый большой ящик с книгами и два небольших с периодическими изданиями. Этот ящик был привезен еще из Москвы, и теперь я должна все это разобрать, распределить по еще не занятым полкам в шкапах, перенесенных из флигеля. Работа мне предстоит большая, я надеюсь на помощь Антон<ины> Тих<оновн>ы, но сколько раз помяну вас и пожалею, что не вы исполните эту скучную работу, которую вы исполняли так добросовестно. Я не помню, что в этом ящике, кажется, больше учебники; их надо просто бросить.

Я очень надеялась, что ваша бедная мать, столько огорчавшаяся, выхлопочет взять вас на поруки, да, видно, неразрешимо и ей. А когда будет конец нашим ожиданиям о решении вашей участи и участи Душана Петровича – неизвестно.

Вернулась моя Саша с войны, получила Георгиевскую медаль за свою службу сестрой милосердия, и, отдохнувши и поправив здоровье, снова стремится на войну в том же звании сестры милосердия. Миша мой тоже на войне в Дикой команде², там же, где Великий Князь Михаил Александрович, о котором он говорил с большого любовью и уважением, и я рада, что Миша в таких счастливых условиях. Его две дочери, 12 и 10 лет³, гостят сейчас у меня в Ясной Поляне, чему очень рада Танечка Сухотина. Навещал нас раза два Андрюша; он на службе в Петрограде, и на днях едет туда и его семья. Сережа в Москве с семьей, Илья где-то путешествует по России по своим делам, а сын его, Андрей, на войне получил два Георгия, чин прапорщика и еще что-то, и его все очень хвалят и за храбрость, и за хорошее поведение, и я рада, что, взявши на себя известный долг, он его исполняет хорошо.