В споре с Толстым. На весах жизни

В Лаптеве поезд задержался. Станция имеет праздничный вид. Толпы разряженного народа. Гармоника. Песни, танцы… В чем дело? Оказывается, только что произошло открытие больницы, первой на всю округу и «такой, что и в Москве поискать». Да вон и здание ее белеется, из вагона можно видеть: большое, прекрасное, с покоящейся на двух колоннах высокой аркой над входом. Среди скромных деревянных домишек – это как лебедь среди утят…

Поглядел я и на людей: веселые, радостные, чистенькие. Ни одной лохматой, грязной мужицкой фигуры на платформе, как это бывало раньше. «Мужики» все превратились в «колхозников», и их общекультурный уровень сильно поднялся. Теперь есть у них и прекрасная больница, которой, не будь революции, они, наверное, никогда бы не получили.

Лаптево… Боровково… М. П. Новиков принадлежал к тем, кто, как и я, не сразу понял революцию. Я помню, мне прислали однажды за границу, т. е. уже после 1923 года, статью Михаила Петровича, в которой он, со свойственной ему смелостью и резкостью, доказывал, что крестьянству никакого обобществления земли и сельского хозяйства не нужно, что общим желанием всего российского крестьянства является только увеличение личных земельных наделов. Я верю, что Новиков писал искренно и что свой взгляд он считал передовым и прогрессивным. Ретроградом он не был, но ошибка его состояла в том, что после великой социалистической революции он все еще, по старой привычке, боролся… с самодержавием, не замечая, что жизнь давно уже обогнала его и его «либерализм».

Коммунисты полемизировали тогда с Новиковым¹¹⁸. Что можно было ответить ему?

Я, с своей стороны, сказал бы крестьянину-«толстовцу», что в его мышлении обнаруживаются, по меньшей мере, два дефекта: 1) тот, что, хоть он и был, по своим идеалистическим представлениям, близок Толстому, учившему, что «земля – Божья», но практически он, видимо, все-таки не мог себе представить, чтобы земля могла не принадлежать никому, и оставался, как это ни странно сказать, убежденным собственником; 2) дефект чисто хозяйственный – нежелание или неумение считаться с тем, что крупное, обобществленное сельское хозяйство – бесконечно выгоднее мелкого и раздробленного, потому что дает больше зерна (запаханы межи, вводится машинная обработка полей и т. д.), и что, следовательно, реформа, – укрупнение, обобществление, коллективизация сельского хозяйства, – должна была быть произведена.

Что же мы видим? Прошло около 20 лет со времени проведения этой реформы, и она уже оправдала себя. Страна стала сильней и богаче, труд – продуктивнее. Нашествие Гитлера остановлено и отброшено. «Колхоз победил»! Влияние СССР широко распространилось и на Западе. Голос его – слышнее при решении мировых вопросов, чем голос старой России. Огромные капиталовложения сделаны в развитие промышленности, механизации труда и всяческого строительства вообще. Культурный уровень страны повысился: из полудикой, деревенской, посконной она превратилась в сознательную, грамотную, прилично одетую, промышленную. Жить стало вольготнее, сытее. И это, – даже при некотором нетерпении населения, забывшего недавнее прошлое и предъявляющего к правительству все большие и большие требования, – видно на каждом шагу. Правильно организованные колхозы и совхозы выгоднее и для крестьянства, и для государства. Нынешний крестьянин и сытее, и культурнее прежнего. Оттого-то и исчезли эти немытые и нечесаные патриархальные крестьянские фигуры в рваных свитках или тулупах на больших и на маленьких железнодорожных станциях. Оттого же – и непривычная чистота во всех вокзальных помещениях, обилие диванов и стульев, картины, дешевые буфеты, справочные бюро, почта, ежеминутное подметание отбросов. Оттого открыта и «настоящая», городского типа больница в Лаптеве. Оттого трудовой народ по воскресеньям наряжается, танцует, поет песни, ест мороженое (не только в Москве, но и в любом рабочем поселке), посещает кинематограф, обзаводится телевизорами, слушает радио или веселит себя гармошкой и играет в футбол.

И если Новиковы, действительно, желали счастья народу, то дух их может быть спокоен: общенародная жизнь в СССР неустанно прогрессирует в направлении к благоденствию и счастью.

* * *

Наш брат, «толстовцы», воспитанные в идеях мирного анархизма, всегда презрительно думали о всякого рода власти. Самое слово «власть» звучало для нас как нечто одиозное, ужасное, преступное. Основательно ли?