В СССР я повидал все

В бюро, куда я попал, кроме меня работали еще две женщины с очень яркими фамилиями – Левитская и Шуйская. Первая была начальницей, а вторая – рядовым инженером. Вскоре я узнал, что на моем месте совсем недавно работал инженер по имени Саша. Несмотря на то, что ему было уже под сорок, он еще ни разу не состоял в браке. Он выглядел несколько нескладным мужчиной, но обладал хорошей упитанностью.

Новый директор завода ради смеха назначил Сашу начальником отдела стандартов, где работали одни женщины. Отдел этот находился как раз над кабинетом директора. Но, как это часто бывает в сугубо женских коллективах, эти представительницы прекрасного пола повели себя некрасиво – они стали издеваться над этим несчастным человеком.

Однажды, когда Саша вошел в наш кабинет, вид у него был помятый, а лицо искажено болью. Он держался рукой за поясницу. Было очевидно, что с ним произошло нечто ужасное. Левицкая с состраданием в голосе поспешила спросить у него:

– Саша! Что случилось?

Саша жалобно пролепетал:

– Ну что. Девки в отделе вешали шторы на окна. Попросили помочь. Ну я полез на подоконник. Девки держали меня. Не удержали, уронили.

Я прикусил губу, чтобы не расхохотаться. Саша продолжал:

– Но это еще ничего. Снизу прибежала секретарша и стала кричать: «Что вы тут тяжелое бросаете на пол? У директора плафон отскочил!» Как бы он не снял меня с должности начальника.

Я поспешил выбежать из кабинета. Оказавшись в коридоре и плотно закрыв за собой дверь, я начал отчаянно хохотать. Потом несколько дней после этого, увидев Сашу, я не мог удержаться от смеха.

В сентябре того года, когда я поступил на Химмаш, наш сын Дима пошел в первый класс. В первый же день своего пребывания в школе он приобрел огромный объем знаний. Вернувшись в тот день домой, он прочел нам с Таней подробную лекцию о том, какие слова являются ругательными, а какие нет.

Дима обладал потрясающими музыкальными способностями. С четырех лет он уже играл двумя руками на баяне. В первый раз услышав по телевизору какое-нибудь музыкальное произведение, он брал в руки баян и тут же точно исполнял это произведение. Наблюдая это, я осознавал свою ответственность за то, чтобы этот талант Димы не пропал даром. Как только он достаточно подрос, я устроил его воспитанником в военный духовой оркестр авиаучилища.

Вскоре Дима там поразил всех своей одаренностью – он быстро научился играть на всех духовых и ударных инструментах оркестра. Дирижер, по достоинству оценив талант Димы, устроил его в городское музыкальное училище с тем, чтобы он потом мог поступить в консерваторию. Но Дима, походив несколько дней в это училище, перестал его посещать. Я попытался строго поговорить с ним по этому поводу. Но Таня, набросившись на меня с кулаками, закричала:

– Не хочет ходить в училище, пусть не ходит! Не надо его заставлять!

Диму исключили из училища, а вскоре и из оркестра. Трудно поверить, но вот так любящая мать загубила в своем сыне будущего русского Бетховена. Бывает и такое.

Первым серьезным заданием, которое я получил на Химмаше, была командировка на Белоярскую атомную электростанцию, расположенную в Свердловской области. Главный конструктор направил меня туда вместо себя, опасаясь получить там радиоактивное облучение. Честно признаться, мне тоже очень не хотелось туда ехать – в армии я уже подвергался воздействию радиации и убедился, что ничего хорошего в этом нет. Но ехать пришлось.

Сделав две пересадки на поезде и огромное количество пересадок на автобусе, я, наконец, добрался до места назначения. Там я встретил представителя нашего министерства, с которым мне предстояло провести на АЭС инспекцию оборудования, изготовленного нашим заводом. Этот человек, увидев вместо главного конструктора меня, выразил свое резкое возмущение его малодушием.

Несколько дней мы инспектировали это проклятое оборудование, безусловно, подвергаясь воздействию радиации. Работники АЭС приняли меня за главного конструктора и засыпали огромным количеством жалоб на работу нашего оборудования. Конечно, я во всем этом не имел ни малейшего понятия, но чувствовал, что глупое лицо мне не следует при этом делать. И я с серьезным выражением на этом лице вел там всяческие разглагольствования, обещая все указанные недостатки учесть при проектировании нового оборудования. Работники АЭС, слушая все это, бросали на меня подозрительные взгляды.

Наконец, весь этот позор для меня закончился, и я со спокойной совестью стал собираться домой. Так как мне предстоял очень долгий путь на поезде, то я в Свердловске прошел по продовольственным магазинам, чтобы закупить в дорогу побольше разнообразной еды. Я был несказанно поражен тем, что в этих магазинах на прилавках не было ничего, кроме хлеба и морской травы. И мне пришлось брать в дорогу только эти скудные продукты. В тот момент я думал: «А как же несчастные люди выживают в этом Свердловске, если там в продовольственных магазинах практически ничего нет?»