В стране чайных чашек

Солнце только-только поднялось высоко над крышами домов. На тротуарах еще лежали тени, в которых смутно белели расплющенные комочки жевательной резинки. Машин на улице стало больше, они фырчали и ревели моторами, и казалось – они больше стоят, чем едут. Мина и Дария вдыхали воздух, полный выхлопных газов, а ветер нес по панели и закручивал вокруг их ног обрывки газет и оберточного целлофана.

– Как ты думаешь, они правда счастливы? Ну те люди, которые здесь живут? – неожиданно спросила Мина. Больше всего ей хотелось, чтобы мать ответила утвердительно. Было бы замечательно, если бы в конце концов их семья оказалась в стране, абсолютно все жители которой счастливы и довольны.

– Счастливы?.. – переспросила Дария таким тоном, словно выбранное Миной слово показалось ей крайне неудачным. – Нет, таких стран, где счастливы были бы все без исключения, просто не бывает. Наш мир не так устроен.

– Вот как… – Мина была разочарована.

– Может быть, многие счастливы, но сами этого не понимают. Такое тоже случается.

– А может, именно поэтому они и счастливы? Потому что они об этом не задумываются?

– Ну, возможно, и так… – протянула Дария. – Но, по-моему, счастье не должно быть целью жизни. Счастье, счастье, везде одно только счастье!.. В этой вашей Америке все только и думают о том, как бы поскорей стать счастливыми!

С самого начала их жизни в Нью-Йорке Дария называла Соединенные Штаты «эта ваша Америка», словно желая подчеркнуть, что они уже сделали новую страну своей. Они – но не она.

Потом Дария свернула в универсальный магазин, который назывался «Вулворт». На некоторое время она задержалась в отделе, где продавались средства для ухода за волосами, и вышла оттуда, купив тюбик краски для волос пронзительного рыжего оттенка. Когда они вернулись в отель, Дария заперлась в ванной комнате и вышла оттуда только через полчаса. Ее еще мокрые волосы снова стали огненно-рыжими, почти красными. Мина, Хуман и Кайвон растерянно смотрели на мать, и только Парвиз громко захлопал в ладоши, когда Дария слегка тряхнула своими только что окрашенными волосами. Потом Парвиз в очередной раз отправился в ванную и с четверть часа отмывал раковину и плитку от краски.

Такой и запомнилась Мине первая зима в Нью-Йорке: белый утренний снег, который к полудню превращался в грязно-серую слякоть, да красные пятна на стенах ванной комнаты. Пятна напоминали ей рубиновые зерна лучших в мире гранатов, за которыми бабушка, не ведая о бомбе, отправилась на тегеранский рынок. Но самым ярким цветовым пятном, которое прочно ассоциировалось у Мины с той зимой, были красно-рыжие волосы матери. В этом режущем глаз цвете таился какой-то незнакомый, неведомый вызов, который Дария, казалось, бросала всей их будущей американской жизни.

23. Пицца с Дейвом

– Доброе утро, Мина!!!

Так, нараспев, приветствовали ее новые одноклассники, хором повторив слова, сказанные учительницей миссис Крупник. Это был ее первый день в новой школе. Мина стояла у доски в комнате, где занимались пятиклассники, и чувствовала себя почти обнаженной, хотя была одета в джинсы и связанный Меймени свитер. Миссис Крупник была высокой и худой женщиной с загорелым морщинистым лицом и в очках, которые немного увеличивали ее голубые глаза, отчего-то подведенные зеленым восковым лайнером. Поначалу Мине даже показалось, что лицо учительницы испачкано цветными мелками. Ресницы миссис Крупник склеились от черной туши, губы были подрисованы красным карандашом, а пользовалась учительница цитрусовым лосьоном, которым пропах весь класс.

– Вот и познакомились, дорогая. А теперь садись на место, – сказала миссис Крупник, и Мина подняла голову. На нее смотрело почти тридцать пар глаз. Девочки и мальчики, одетые в джинсы, кроссовки, футболки и яркие толстовки, сидели за одноместными деревянными столиками. Волосы у них были русые, черные, светлые, рыжие. На стенах висели цветные плакаты с изображением яблонь и животных в зоопарке. Бросив взгляд на миссис Крупник, Мина увидела, что за спиной учительницы свисает со стены огромный американский флаг.

– Садись вон туда, рядом с Мишель. – Миссис Крупник взмахом руки показала ей на единственный свободный стол, и Мина, по-прежнему чувствуя на себе любопытные взгляды остальных детей, шагнула вперед. Ей казалось, она движется медленно, словно под водой; сердце ее отчаянно стучало в груди, по спине стекал пот. На стул она опустилась красная, напряженная, хотя изо всех сил старалась держаться уверенно и спокойно.

Потом из висевших в коридоре динамиков прозвучали две музыкальные ноты сигнала и раздался чей-то голос. И тут же, словно подхваченные могучей волной, ученики вскочили на ноги. Мина чуть замешкалась, но тоже встала. Одноклассники тем временем прижали правую руку к груди и повернулись к флагу. Мина услышала:

– Я клянусь в верности флагу Соединенных Штатов Америки и республике, которую он символизирует, одной нации под Богом, неделимой, со свободой и справедливостью для всех…[24]