В стране чайных чашек

Слегка откашлявшись, Мина припомнила наставления матери, которая советовала при разговоре с чиновником паспортного контроля ограничиваться лишь самыми краткими ответами. При этом ей стоило огромного труда не вспоминать брошюры Международной амнистии[34], распространявшиеся в прошлом месяце на территории кампуса Колумбийского университета, в которых живописались пытки и репрессии в современном Иране.

Дария слегка подтолкнула Мину вперед. Подошла ее очередь у стойки паспортного контроля.

Вопреки ее ожиданиям, за окошком в перегородке из матового стекла сидел не бородатый фанатик-исламист, а молодая, очень худая девушка в туго повязанном платке. Она протянула над стойкой костлявую ладошку, однако Мина настолько растерялась, что, вместо того чтобы передать ей свой паспорт, ответила точно таким же жестом, едва не обменявшись с девушкой рукопожатием. В последний момент она спохватилась и смущенно отдернула руку.

– Ваш паспорт, пожалуйста. – Голос девушки за стойкой звучал невыразительно, но громко и уверенно – гораздо громче, чем можно было ожидать. На Мину и ее смущение девушка не обратила внимания; напротив, она держалась спокойно и сосредоточенно, словно давно привыкла к тому, что бывшие беженцы, оказавшись перед ее окошком, нервничают и совершают странные поступки.

В конце концов Мина взяла себя в руки и протянула девушке свой паспорт. Специально для этой поездки Дария восстановила ее старый иранский паспорт, в котором на отдельной страничке стоял четкий штамп – выездная виза. В том, что он там есть, Мина не сомневалась – она открывала эту страничку не менее пятидесяти раз. «Ты никуда не поедешь, пока я не буду уверен, что ты сможешь вернуться. Всякое любопытство должно иметь границы», – сказал Парвиз и поморщился: с тех пор как она объявила о своем решении побывать на родине, его мучили мигрени.

Девушка перелистала паспорт.

– Когда вы покинули Иран?

– Пятнадцать лет назад. Я выехала в США в составе семьи – с родителями и братьями. Это было зимой, и… – Тут Мина снова вспомнила, что мать велела ей отвечать на вопросы коротко и по существу, но остановиться не могла.

– У вас есть американский паспорт? – прервала девушка ее бессвязный монолог.

– Ба́ли. Да. – Мина прикусила язык. Говорить это ей не следовало – в Иране двойное гражданство было запрещено.

– Предъявите, пожалуйста.

Похолодев от страха, Мина порылась в сумочке и положила на стойку свой синий американский паспорт. Что она наделала! Ведь это улика! Доказательство того, что она предательница или, хуже того, американская шпионка. И что теперь с ней сделают? Наверняка ее арестуют, допросят и казнят так быстро, что университетский филиал Международной амнистии не успеет даже размножить ее портреты к следующей студенческой демонстрации за права политических заключенных. Знает ли эта девчонка, что ее американский паспорт был итогом долгих лет ожидания и надежд, результатом многолетнего труда, походов в офисы Службы иммиграции и натурализации, бесчисленных справок и анкет, заполненных в гостиной крошечной съемной квартирки? Только благодаря этому паспорту к ним не придирались в аэропортах. Только благодаря этому паспорту им не нужны были специальные визы, чтобы бывать в других странах. Знает ли эта девчонка, какое сокровище она держит в руках?

По спине и затылку Мины побежали ручейки пота. Бедная Дария!.. Краешком глаза она видела, что мать, стоящая за желтой линией в нескольких футах от нее, нетерпеливо покачивается с пятки на носок. Кажется ей это или вена на лбу матери действительно надулась и пульсирует с невероятной скоростью? Скорее всего, да. Почти наверняка – да.

Девушка за стойкой погладила обложку паспорта тоненьким пальцем и придвинула его поближе к Мине.

– Проходите. Следующий, – сказала она.

Но Мина словно приросла к полу.

– Проходите же! – уже с раздражением воскликнула девушка.

Непослушными руками Мина затолкала оба паспорта обратно в сумочку и, пошатываясь, отошла от стойки. Она так спешила, что оступилась и едва не упала. Превозмогая внезапную слабость в коленях, она кое-как добралась до лестницы, которая вела куда-то на второй этаж, и ухватилась за перила, пытаясь перевести дух. При этом Мина едва не потеряла хиджаб, зацепившись им за нижний край тяжелого баннера, с которого скалился на нее духовный лидер страны. Несколько Стражей тут же повернулись в ее сторону, и ей лишь чудом удалось сохранить видимость спокойствия.

Немного придя в себя, Мина поискала глазами Дарию. Та все еще стояла у окошка паспортного контроля. При мысли о том, какой властью над ними обеими обладала девчонка за стойкой, сердце ее учащенно забилось. Не отрываясь, Мина смотрела, как мать что-то сказала, рассмеялась и вдруг состроила гримасу, словно изображая спятившего человека. Оттуда, где стояла Мина, не было видно лица девушки за стойкой, однако она догадалась, что Дария – как и всегда в разговорах с другими иранцами – сумела завести с аэропортовской служащей доверительный разговор, словно они были лучшими подругами.