В сундуке

Поднявшись по облезлым, бетонным, как в подъезде старенькой хрущевки, где они курили после школы, ступенькам она еще раз ужаснулась, как можно было покрасить стены в цвет растаявших весной, прошлогодних собачьих фекалий? Можно же было купить другую краску, в конце концов, не самую дорогую, просто другого цвета..хотя бы свежих фекалий, что ли. Кольнула в уголок живота жалость, но она тут же поставила себя на место. Не отремонтировать ли ей самой все школы в районе? Придумала тоже. Дурацкая эта привычка– хотеть всем помочь, всех спасти, вытащить со дна. Она почти от неё избавилась. Каждый живет так, как идёт у него изнутри. Да и можно ли спасти тех, кто спасаться не хочет?

В кабинете, вокруг учительского стола, стояла группа как будто совершенно незнакомых людей, и Веру Владимировну, много лет тащившую их, сказать прямо, далекий от гениальности класс хотя бы на тройки, ей пришлось, в буквальном смысле, выдергивать из кольца оцепления.

–Люда? – почти осязаемо кольнули ее два блестящих карих глаза. Они сохранили ту же молодость, живость и блеск, присущие маленьким шустрым животным. Безупречные стрелки на веках, чуть блестящие темно– бордовые губы и аккуратные белокурые кудряшки. Как ей это удаётся ?

–Почти, Вера Владимировна. Мила. Райковская.– В руках собеседницы, как по мановению волшебной палочки, вдруг появилась знакомая конструкция– сигарета Беломор в черепаховом мундштуке. Щелкнула зажигалка. Глубоко затянувшись и прикрыв глаза она выдохнула:

–Замуж вышла! И кто же этот безумец?

Верочка, как называли ее абсолютно все в школе, от дворника до директора, по привычке повысила свой знаменитый бархатный голос, который обладал какой-то невероятной тембральностью. Он взмыл к старенькому, оштукатуренному поверх трещин потолку, как фонтан и накрыл всех вокруг. Помимо раскатистого тембра у Верочки была ещё одна занимательная особенность. Острый, как настоящая абхазская аджика, язык. С приправой из саркастично-правдивого юмора. Эта женщина без труда могла бы стать музой короля, женой президента и любовницей вождя.

Поговаривают, что так оно и было.

Ее звали в кино. И вовсе не на последний ряд. Однажды какой-то модный тогда режиссёр, Мила уже смутно помнила его фамилию, ворвался на урок, прямёхонько на тему «London is the capital of Great Britain». Умолял поехать на съёмки (по иронии судьбы, как выяснилось, как раз в Англию).

Но Верочка отказала.

Она целиком и безоговорочно принадлежала школе, детям. Мила всегда восхищалась ей столь же сильно, сколько не понимала и даже осуждала.

Мы всегда осуждаем тех, кто лучше нас. Восхищаться теми, кто лучше нас под силу лишь единицам.

Тихое жужжание беседы в классе разом смолкло, все с интересом уставились на них.

Мила, стоявшая посреди небольшой комнаты, прямо под тускло-желтым кружком света, дарованным участникам события допотопной люстрой, была точно, как на сцене. Длинная, стального отблеска шуба в пол была очень тёплой, но по коже то вверх, то вниз, от затылка к середине спины, от спины к затылку, бегали морозные иголки.

Как давно она готовила эту речь …

И сейчас, в этот, столько раз прокрученный в сознании момент, она просто растерянно теребила кольцо с крупным бриллиантом на безымянном пальце. Сейчас Верочка скажет хоть слово…спросит что-то или просто кашлянет, слишком глубоко затянувшись Беломором, и она разрыдается.

Спектакль окончен.

Это провал.

Но Верочка молчала. В чёрных блестящих глазах на сотую долю секунды мелькнуло нечто такое, что Мила оторопела.

Жалость?

Воспользовавшись паузой, Мила наскоро вручила молча курившей классной запакованную в золотую бумагу с тесьмой подарочную коробку с хорошими сырами и бутылкой «Бордо».Вкусы Верочки она знала(ну как же, их вся школа знала, но такие подарки в прошлые времена были неподъемной роскошью) и страстно мечтала, что наступит тот день, когда ее подарок на встрече выпускников будет самым дорогим, а одежда самой шикарной.

Мечты сбылись.

Но того упоения и гордости, которые она хотела ощутить с ней так и не случились. Напротив. У неё было абсолютно ясное ощущение, что перед Верочкой она стоит голая, чумазая и по математике опять двойка.

Промямлив излишне вежливое «я сейчас», Мила бросилась в толпу располневших и постаревших до неузнаваемости одноклассников в надежде отыскать спасительные знакомые лица.

До своего бегства со встречи, пообщаться тогда она успела только с двумя раздобревшими на пиве бывшими школьными плейбоями (надо же, а раньше она была влюблена в одного из них, он ее не замечал. Сейчас смешно).

Аллы не было. Плейбои просветили, что она то ли беременна вторым, то ли рожает третьего (это они из соцсетей знают), живет там же, где и раньше(видят ее в супермаркете иногда), в квартире мамы, есть муж (знают его через соцсети), бабушка умерла не так давно (видели, собственно, похороны, не в соцсетях, а у подъезда, когда пиво пили).

Это все, что она о ней знала.

Так как это вообще случилось, что Алла, школьная подруга, которую Мила не видела столько лет, да еще с мужем, которого Мила не видела никогда, сегодня у них обедают?