В свободном падении

Яркое солнце выглянуло между домов и мазнуло мне по лицу своим обжигающим бесцеремонным светом. Я отвернулся спиной к обидевшему меня солнцу, опустил в пыльный пол глаза. Я вдруг чрезвычайно отчётливо увидел бесконечное число идеально очерченных дощатых прямоугольников, залитых вином, засыпанных пеплом и целлофановой шелухой, измазанных маслом, жиром, джемом, всяческим другим неопознанным дерьмом. В голове всё разбухало нечто, определённое мной как воздушный пузырь, он рос, становясь уже больше моей головы, которая была удивительно легка, будто всё её содержимое уже было выдавлено этим пузырём-завоевателем. Хотелось обхватить его руками, обнять за упругие бока и подбросить вверх, чтобы он долетел до потолка и с облегчением лопнул. Идеальные прямоугольники тем временем увеличивались, становились ближе, огромные и бесконечные, они неслись уже мне навстречу. Столкновения было не избежать…

Я лежал на полу, подложив руки под голову. Мне было удобно и спокойно здесь, на полу, в грязи. В кухне всё витал запах гниения, сильный и устойчивый. «Может, это я гнию», — совершенно хладнокровно предположил я.

Я медленно поднялся на колени, в то время как расплывалось, вращалось, расщеплялось вокруг пространство. Прошла, наверное, секунда, с тех пор как я потерял сознание, по крайней мере, я только успел закрыть и открыть глаза. Я облокотился о холодильник, по-прежнему совершенно пустой и противно дребезжащий.

Я подумал, что мне необходимо увидеть сейчас чьё-то живое лицо, поговорить с кем-то, кто утешил бы меня, кто сказал бы мне, как тогда дяде, что всё будет хорошо и что это у меня так, ерунда, лёгкая простуда, быть может, и вовсе мне не обязательно умирать. Было бы здорово, если бы сейчас меня навестили мама с бабушкой. Я послушал бы бабушкины ценные указания, а потом поел бы принесённых ей овощей, в особенности свёклу, она, наверное, очень полезна для организма, раз такая мерзкая на вкус.

Внезапно я осознал, что в спальне уже давно безнадёжно надрывается мой телефон. Я вскочил на ноги и, сшибая все преграды, влетел в комнату.

— Ало, бабушка!? — воскликнул я.

— Дедушка, блин, — сказала Кира. — Что с тобой?

— Ничего. Я умираю.

Кира хмыкнула.

— Пора бы уже. Для настоящей панк-рок стар ты уже несколько засиделся в живых.

Я обречённо вздохнул и уселся на скрипучий диван. Скрипучий диван не скрипел. Должно быть, даже не почувствовал моего веса.

— Нет, всё серьёзно, — сказал я. — Кажется, у меня рак. Надо было есть больше свёклы…

— С чего ты взял? — помолчав, Кира осведомилась довольно злобно. — Кто тебе это сказал, врач?

— Мне это сказал Гугл. Все симптомы совпадают. Я обречён.

— Не надо самому себе ставить диагноз, — поучала меня Кира. — Для начала, сходи к врачу. Сдай анализы.

— Я не хочу к врачу. Я им не доверяю. В особенности, гомеопатам. Жулики они.

— А ты — мракобес!

— Но может всё-таки можно как-то обойтись без врачей? Есть же какие-то народные средства.

— Конечно, я слышала, компрессы с мочой здорово лечат рак, — продолжала злобствовать Кира. — Завтра же отправляйся к врачу, идиот!

Я снова вздохнул.

— И ещё. Думаю, здесь нужно уточнить. Алкоголь и сигареты НЕ способствуют твоему выздоровлению. Ешь витамины, лук, чеснок, яблоки. Очень полезен морковный сок.

— Морковный сок? А это что ещё за дрянь такая?

— Сок… из моркови. И немедленно запишись к врачу.

— Ладно.

Мы помолчали. Кира выжидающе сопела в трубку.

— Ну а что у тебя с этим парнем… как его, с Мишей?

— С Лёшей. Нормально всё. Спим, трахаемся иногда. Ничего нового, в общем.

Я выдал целую серию трагических вздохов.

— Ничто не ново под луной, тем более ебля, — заключил я. Близость к смерти всё же настроила меня на грустно-философский лад.

— Да-да… — откликнулась она вполне равнодушно. — Кстати, Лёше нужно практиковаться в набивании татуировок. У него скоро экзамены. Ты не хочешь себе бесплатное тату?

— Какое ещё тату? — не понял я.

— Тату рыбы, например. Лёша — мастер своего дела. Рисует сам эскизы. У него куча этих рыб. Запросто набьёт тебе одну из них на плечо. Ну, как тебе идейка?

— Кира! Нахуя мне в моём нынешнем положении татуировка рыбы? А, ну ты подумай, я умираю…

— Ладно, ладно, не заводись, я просто спросила, — сказала Кира, кажется, утратив ко мне всякий интерес.

Мы снова молчали. Время шло. Натужно перешагивала секундная стрелка. Я всё сидел, печально ощупывая своё больное лицо.

— Ну ты это… про врача не забудь! — проговорила, наконец, Кира. — Удачи тебе там. Мне пора…

Мы попрощались. Затем я добрался до постели, накрылся с головой и проспал следующие 14 часов. И проспал бы ещё, быть может, столько же, но меня разбудил шум. Стуча во все доски, бушевало под полом неведомое чудовище. Пол ходил ходуном. Во дворе шумели тоже — стираясь, визжали колёса машин. Негромкий, но противный, доносился поскрёбок дворницкой стальной метлы. Шумели и дети, как всегда, играя и матерясь.