В тени

Сухой щелчок болью ударил по нервам Смирнова: у него закончились патроны. Он выдернул чеку и срезал пятерых немцев, которые оказались на расстоянии броска гранаты.

– Рота, в атаку! – закричал Николай и выскочил из траншеи.

Пуля немецкого автоматчика вырвала клок ваты из его телогрейки, но он бежал навстречу немцам, не обращая внимания на свист пуль. На бегу, он подобрал немецкую винтовку. Из тумана показался гитлеровец, Смирнов с силой всадил ему в грудь штык и услышал хруст разрезаемых ребер. Немец, ухватившись за ствол винтовки, повалился на землю…

Стало опять тихо. Из-за леса поднималось солнце. Немцев впереди уже не было. Николай, повернулся и, пригибаясь к земле, направился в обратную сторону. Спрыгнув в траншею, он двинулся туда, где находились основные силы роты. Иногда он натыкался на трупы красноармейцев, лежащие, как попало: кто вверх лицом, а кто, уткнувшись лицом в землю.

«Неужели, никого не осталось в живых?!» – подумал он со страхом.

Смирнов воевал не первый день, но, до сих пор, не мог привыкнуть к смерти. Вот и сейчас, у него просто не укладывалось в сознании, что, еще совсем недавно, эти люди разговаривали, шутили, читали письма, а теперь он перешагивает через их бездыханные тела…

Наконец, он увидел своих бойцов; они сидели и о чем-то разговаривали.

– А мы думали, что вы погибли, товарищ лейтенант, – радостно произнес один из них. – Вот, покурите…

Он протянул Николаю газетный лист и кисет с табаком.

– Откуда у тебя такое богатство? – удивился Смирнов.

Вдруг в небе что-то завыло. Траншея наполнилась огнем и дымом. Судя по взрывам, по ним била «Катюша»…

– Почему они бьют по нам? – закричал один из бойцов.

«Потому, что они посчитали нас всех погибшими и уверены, что бьют по занятой немцами траншее!» – хотел ответить Смирнов, но взрыв снаряда поднял его тело, как пушинку, и выбросил из траншеи.

***

Комбат шел впереди колонны красноармейцев. Их было около пятидесяти человек. Среди них были связисты, санитары, обозники, все, кто мог держать в руках оружие.

Смерть давно охотилась за комбатом Капустиным. Она гналась за ним, начиная с финской войны; и вот сейчас пристроилась за спиной, неслышно дыша ему в затылок. Колонна, не сбавляя темпа, продолжала двигаться по лесной дороге. Когда до позиций роты Смирнова оставалось около пятисот метров, по колонне, с флангов, ударили пулеметы разведывательной группы немцев, организовавших засаду. Это был последний бой батальона Капустина.

Необстрелянные бойцы батальона, сплошь бывшие тыловики и обозники, валились на землю. Но, немцы не стали вступать в открытый бой с группкой русских и, словно тени, растворились в лесу.

– Старшина, подсчитать потери, – приказал Капустин. – Шевелитесь, если не хотите, чтобы немцы вновь накрыли вас пулеметным огнем!

Заметив идущего навстречу Смирнова, он подозвал его взмахом руки.

– Ты почему один? Где рота?

Николай, молча, указал на лес.

– Я что-то не понял тебя, Смирнов. Где рота?

– Вся там. То, что не смогли сделать гитлеровцы, доделали наши. Они просто накрыли наши позиции огнем «Катюш»!

– Не может этого быть! – удивленно произнес капитан и отвернулся от красноармейцев, с жалостью глядевших на Николая.

– Соберите трупы, – приказал капитан старшине, – и сложите их в одном месте.

Бойцы не успели выполнить команду, так как по ним ударили немецкие минометы. Разрывы снарядов и мин оглушали измотанных красноармейцев. Война яростно смешивала краски, бросая в болото черные комья земли и алую кровь солдат. Одна из мин сбила с ног Капустина, швырнув в него горсть железа. Комбат заскрипел зубами от боли. Задыхаясь и захлебываясь кровью, он попытался встать, но взрыв новой мины засыпал его землей.

«Неужели, это конец?!» – успел подумать Капустин и впал в забытье.

Через полчаса обстрел прекратился. Обессиленного, обескровленного, засыпанного землей комбата отыскали оставшиеся в живых бойцы.

Они осторожно переложили капитана на плащ-палатку; но даже эти бережные движения причиняли ему нестерпимую боль. Очнулся Капустин в чудом уцелевшей избе, на полу, застеленном колкой соломой. Его бинты уже не впитывали кровь, и она сочилась на солому.

– Кого принесли? – глухо донесся до Капустина мужской голос.

– Комбата.

– Можете уносить обратно – не жилец!

Капитан снова потерял сознание. Через час он скончался от обильного кровотечения. Полученные им ранения были не совместимы с жизнью.

***

Сталин выбил из трубки табак, затем вызвал Поскребышева.

– Принесите-ка мне крепкого чая, – попросил он.

Когда Поскребышев принес чай, вождь поинтересовался:

– Что у нас с утра?

– В приемной ожидает Василевский.

– Пригласишь его через пятнадцать минут.

Впервые за последние дни, Сталин не хотел видеть человека, который, как черный ворон, приносил все новые известия о неудачах на фронтах. Отхлебнув горячего чая, он почему-то вспомнил о комиссаре Мехлисе.

«Просрал Крым, сволочь! – со злостью подумал вождь. – Тоже мне, полководец выискался! Это тебе не генералов расстреливать да лозунги орать, здесь головой работать нужно!»

Сталин хотел расстрелять Льва Мехлиса, но потом передумал: