В тени шелковицы

— Точно! Сразу ему жениться нельзя, надо какое-то время соблюдать траур. Да ничего, год он его блюсти не будет!

— Конечно, дом-то ведь пустой, чего ж ему одному в нем жить. Жена нужна.

— Ты бы на него поглядела! Он долго не заживется в родительском доме. Можешь быть уверена, у него другие планы. — Женщина захихикала.

— Откуда ты знаешь?

— Смотрю да прикидываю, душа моя. Ты знаешь ли, что он делает? Потихоньку все распродает. Это хитрюга, будь покойна.

— Да что ты говоришь?

— Ну да, продает все направо и налево; голову даю на отсечение, что он подается примаком в Горняки.

— Да что он продает-то?

— Слушай, — сказала первая женщина, понизив голос — В воскресенье спозаранку приехала к нему Фердишка из Бриежков, перекупщица, что в городе на рынке торгует. Привез ее старый Бугар на своем драндулете. Погрузили в него все и увезли.

— Да что все, что все?

— Всю живность, окромя собаки. Уток, курей, кроликов, поросенка! Никак не могли запихать их в ящики, вся Эта орава вопила добрых четверть часа, пока их погрузили.

Женщины продолжали разговор, но Ирма их больше не слушала. Она отошла в сторонку и чуть не плакала. Дурочка ты, дурочка, говорила она себе. Размечталась о глупостях, как шестнадцатилетняя девчонка.

Подошел поезд, она поднялась в вагон, забилась в угол и всю дорогу ни на кого не глядела.

Купить что надо было делом одной минуты. Она легко успела бы на поезд, уходивший около десяти, но ей не хотелось ехать назад.

Она два раза прошла торговым центром города, поглядела витрины.

Потом направилась к мосту.

Там, где река образует рукав, она постояла, облокотившись на перила, посмотрела на движение в порту.

Подъемные краны скрипели и вздыхали, большими челюстями захватывали грузы в утробах кораблей и переносили в железнодорожные вагоны на суше, другие, наоборот, освобождали от ноши вагоны и отягощали ею суда.

Неподалеку от моста трое молодых парней-пограничников что-то ремонтировали на зеленом патрульном катере.

Совсем позади, там, где загибалась старица реки, сиял застекленный купол производственных цехов верфей.

Ирма спустилась на берег главного русла и с минуту глядела на другую сторону, за границу. Картина была все та же: длинные железнодорожные составы, ожидающие отправки.

Она вернулась в город, снова прошла по самой оживленной улице города, зашла в буфет, чтобы утолить жажду, а потом потихоньку побрела — наискосок через парк — на станцию, чтобы прийти вовремя на двенадцатичасовой поезд.

Села у окна, слева по ходу поезда.

Размышляла о том, почему женщины на станции так обстоятельно перетряхивали личную жизнь Йожо. Может, они болтали только потому, что узнали ее и, припомнив старые дни, хотели ее помучить? Нет, вовсе нет, — разговор велся слишком непосредственно, она не уловила ни тени фальши. Женщины вряд ли даже заметили, кто стоит с ними рядом, они не сумели бы разыграть сцену столь достоверно и убедительно.

Поезд тронулся, Ирма все время выглядывала в окно, нетерпеливо ожидая, когда же возле полотна дороги появится станционное здание Стриеборной.

Наконец-то! Поезд только еще тормозил на стрелках, а Ирма уже высовывалась из окна, чтобы увидеть, в который вагон сядут дети, среди них и Марика, внучка старого Бугара.

Ребята сели в первый вагон. Ирма взяла свою сумку и пошла по составу вперед.

Подсела к девочке и спросила ее:

— Тебе нравится ходить в школу?

— Нравится.

— А в какой класс ты ходишь, Марика?

— Уже в четвертый, — гордо отвечала девочка.

— Смотри-ка, да ты уже совсем большая, — ахнула Ирма. Она минутку помолчала, потом слегка наклонилась к девочке и спросила: — Марика, ты не знаешь случайно, дедушка никуда не ездил утром в воскресенье? Никому ничего не возил?

— Возил, — сказала девочка.

— А откуда ты знаешь?

— Бабушка его ругала, говорила, в воскресенье это негоже.

— А куда он ездил?

— Он тете Фердишке перевозил живность от какого-то сумасшедшего, — болтала девочка.

— От сумасшедшего?

— Дедушка так сказал, говорит, этот парень совсем с ума сошел.

— А ты не знаешь, как зовут этого… — Она замолкла, но потом все-таки закончила свой вопрос, — …этого сумасшедшего?

— Не знаю, — сказала девочка. — А дедушка приехал веселый. Ему хорошо заплатили. Бабушка сказала, что он наверняка даже выпил у тети Фердишки.

— Молодец, Марика, — сказала Ирма. — На́ тебе конфетку. — И она протянула девочке карамельку.

Потом встала и медленно направилась к двери вагона.

Она пропустила детей вперед и, когда они убежали, одна пошла со станции домой.

«Это правда, — говорила она себе, — значит, это все-таки правда».

Отворяя калитку, она увидела, что в щель за доской всунут конверт. Почтальон побоялся идти дальше. Она улыбнулась, взяла письмо и пошла к дому.

Отперла дверь, вошла в кухню, достала нож, вскрыла конверт.

Начала читать.

«От Йожо», — прошептала она. Читала дальше. Пробежав глазами последнюю фразу, присела к столу и сидела, неподвижно глядя перед собой.