В тени шелковицы

Они встретились на повороте тропинки. Подали друг другу руку, и он спросил в растерянности:

— Ты пришла?

Она улыбнулась и ответила вопросом:

— Я не опоздала?

— Нет-нет, — заверил он ее.

Оба чувствовали себя неловко, как если бы это было их первое свидание в жизни. Они молча шли рядом по дорожке в направлении станции.

Вскоре они заметили, что им навстречу идут две женщины.

Ирма покраснела, но избежать встречи было уже невозможно.

Йозефу женщины были незнакомы, но он рассудил, что они должны быть из Ветерного.

Ирма поздоровалась, одна из женщин ответила, другая же только скривила рот и с вызовом смерила ее взглядом.

Когда они отошли достаточно далеко, Йозеф спросил:

— Это ваши?

— Ага. Тера и Илуша, мои ближайшие соседки.

— Наверное, приехали на поезде из города, — сказал он.

— Совершенно точно: они по субботам ездят принимать ванны.

— Одна из них посмотрела на тебя косо, даже не поздоровалась, — заметил он.

— Это Илуша, она терпеть меня не может, оговаривает меня повсюду, — призналась Ирма. — Я уже слышу, как она сегодня вечером начнет клепать на нас с тобой.

— А почему она тебя оговаривает?

— Да говорит, будто я хочу сманить у нее мужа, дурочка. Словно у меня других забот нет.

— Гм, — сказал Йозеф.

— Однажды ее муж напился и вместо дома попал ко мне в усадьбу. Я скорей за ней побежала, чтобы она привела его в чувство, а она на меня напустилась, ты, мол, хотела его сманить. — Ирма разволновалась, щеки ее пылали румянцем.

— Что тебе до нее? — сказал Йозеф.

— Не так все просто, люди начинают придумывать всякое, вот и после сегодняшнего пойдут пересуды.

— Да плюнь ты, разве тебе это важно?

— Может быть, и важно, — ответила она и посмотрела на него, но он не понял, куда она клонит.

— Пойдем куда-нибудь отсюда, — предложил Йозеф. — На ту сторону, к старым каменоломням.

Ирма согласилась.

Они перешли через пути и проселочной дорогой направились к тополям.

Белесая водная поверхность издалека светилась между стройными стволами деревьев. Они шли прямо к ней. Нигде ни души, все более глубокая тишина опускалась на край, окутывала наших героев.

Над водой они остановились.

Солнце быстро опускалось, тени тополей протянулись далеко в озеро.

Они сели на выкорчеванный пень и смотрели на неподвижную воду перед собой.

— Ты знаешь, почему я хотел с тобой встретиться. Конечно, ты знаешь. Я думаю, и письмо мое о чем-то говорит, — сказал он.

— Говорит, — ответила она.

— Мне кажется, мы с тобой много лет назад не все друг другу сказали. Может, продолжим тот разговор? — Он схватил ее за руку и пытался заглянуть в глаза.

Она отвела взгляд и осторожно высвободила руку.

— Что с тобой?

— А можно ли тебе верить?

— Как это понять?

— Да так.

— Нет, подожди. — Он посерьезнел. — Это надо выяснить. Что такое у тебя на уме?

— Ты сам знаешь.

— Нет, не знаю.

— Говорят, ты женишься, — сказала она прямо.

— На ком?

— В Горняках.

— Боже мой, откуда к тебе пришла эта сплетня? — искренне удивился он.

— Как видишь, пришла.

— Кто тебе сказал?

— Никто, я слышала на станции.

— Глупости, не верь этому. — Он с досадой махнул рукой.

— Скажи мне правду, прошу тебя. — Она первый раз посмотрела ему прямо в лицо.

— Правду! Я ведь и говорю правду! Разговорчики, больше ничего. Это тетка Маргита строила для меня планы. Хотела меня женить на какой-то, там, у них. Я ее в глаза не видел и никогда не увижу… Она и маму обработала, мама, видать, и похвалилась соседке, — объяснил он.

— Серьезно? — спросила она.

— Абсолютно.

— А почему ты втихую распродаешь свое имущество? — Она выбросила свой главный козырь.

— Так ты и это знаешь?

— Знаю, — улыбнулась она. — Это я тоже узнала на станции.

— Я продал только птицу, свинью и кроликов, но, пожалуй, продам и дом с садом, — сказал он со злостью. — Сыт по горло этой слежкой, — добавил он.

— Значит, все-таки продал.

— Конечно! А когда мне заниматься хозяйством? У меня нет времени бегать вокруг уток и курей, на кой они мне, проще купить кусок мяса в лавке.

— Так только поэтому? — сказала она и улыбнулась.

— А ты подумала, я хочу отсюда смыться и тебе напоследок пакость сделать? Так ты думала?

— Нет, — возражала она.

— Признайся, — настаивал он. — Ты сомневалась во мне, опять поддалась на пересуды.

Она молчала, и он тоже умолк.

Потом, снова к ней повернувшись, гневно закричал:

— Но сегодня это никому не удастся! Я не позволю, чтобы мне отравляли душу и мысли! И тебе их никто отравлять больше не будет. Пусть все идут к черту, это наша жизнь, и пусть нам не указывают, как ее прожить, где и с кем!

Он дрожал от волнения, сигарета прыгала в пальцах, когда он закуривал. Два-три раза затянулся дымом и немного спокойнее продолжал:

— Не будут же люди вечно сталкиваться лбами, как бараны. Кому от этого польза? Кому-то, может быть, но уж точно не нам. На нашей ненависти спокон веку грели руки те, кому неохота работать. — Он опять на минуту замолчал, затянулся и добавил: — Нас двоих уже никто не втянет в эту игру. Говори же, ну что ты молчишь, ты согласна со мной или нет?