В тени шелковицы

— Они оба глухие, может, спят, — ответил он. — Или ушли в деревню в магазин. Время от времени они ходят покупать, что надо.

— Я хотел узнать у них о хозяине заброшенного дома, — сказал Томаш.

Я опять обратился за разъяснениями к старику.

— Дом, должно быть, принадлежит Крижановой, — сообщил тот. — Хотя нет, она уже умерла, — вспомнил он. — Тогда ее дочери, живет она в соседней деревне, найти нетрудно, спросите только пекаря, она вышла замуж и соседнюю деревню за пекаря.

Я перевел все, что узнал от старика. Томаш удовлетворенно кивал головой.

Мы направились назад к заброшенному дому.

— Посмотри, — сказала Марта и схватила Томаша за руку. — Посмотри, какая красота.

— Пойдем-ка на реку, — предложил Томаш. — Ты не идешь с нами? — спросил он, видя, что я проследовал дальше.

— Идите одни, — ответил я.

Они пустились бегом по лугу, как малые дети.

Я вернулся к автомобилю, лег в траву, закрыл лицо огромным лопухом. Ни о чем определенном не думалось, голова была занята какими-то пустяками.

Старик тоже не пошел к реке. Он бродил вокруг дома и покуривал.

Те двое возвратились разочарованные и притихшие. В реке они не обнаружили даже признаков жизни. Они уселись рядом со мной на траву и не говорили ни слова. Я не мог смотреть на них, мне было их жаль.

Старика мы высадили в деревне. Томаш предложил ему деньги, но старик не взял.

Мы поехали обратно домой.

При въезде в город Томаш сказал:

— Попробуем поискать хутор в горной местности.

— А в горах есть где купаться? — спросила Марта.

— Приобрести избу где-нибудь в тихом уголке — тоже не худший способ помещения денег, — продолжал он.

— Давай поищем, — сказала Марта и спросила меня: — А ты что посоветуешь?

— Попробуйте, — ответил я, хотя меня так и подмывало сказать им совсем другое.

Перевод И. Богдановой.

ДОРОГА НА ЮГО-ЗАПАД

В субботу, накануне пасхи, дед улучил удобную минуту, набросил на себя легкое полупальто, нахлобучил на голову засаленную фуражку, снял с гвоздя палку и осторожно, чтобы не скрипнуть дверью, вышел во двор.

Он прошмыгнул под окнами кухни, вошел в дровяник, покопался в углу за досками и вытащил оттуда ветхий чемоданчик, уже давно там припрятанный на всякий случай. Оглядываясь, он вышел из дровяника, пересек сад, отворил заднюю калитку и теперь уже свободно зашагал по тропинке.

Я шел со станции. На старом мосту остановился, облокотился на перила и стал смотреть на воду, холодную и мутную. До того засмотрелся, что, пожалуй, задремал.

(Сумеречный омут, тени, какое-то мелькание, бесшумные всплески плавников, ивы словно стоят на коленях — так искорежены стволы, мокрые лохмы ветвей без листвы, удивленный зрачок, на песке отпечатки двух колен — на глубине двух метров, там, где живут рыбы.)

Вдруг слышу — шаги. Кто-то приближался к мосту. Я повернул голову и вижу — дедушка!

— Вы куда, куда, деда?

— Да так.

— И с чемоданом?

— Почему бы и нет?

— Тетя написала, что вы больны.

— А, это ты? — Он наконец узнал меня. — Откуда ты взялся?

— Иду вас навестить.

— Вот те на.

— А вы куда направляетесь?

— Не выдавай меня!

— Не выдам.

— Туда, — сказал дедушка и показал рукой на юго-запад.

— Понимаю, — кивнул я.

— Каждую весну ходил, почему бы не сходить и теперь? Шагается мне легко, не задыхаюсь, чувствую себя хорошо, — сказал дедушка и пристально посмотрел на меня. — Ну, погляди, разве я задыхаюсь? Ведь правда нет?

— Нет, — ответил я. — Вы шагаете, как юноша. А что говорит врач?

— Останешься на праздники? — спросил дедушка, не отвечая на мой вопрос.

— Утром поеду обратно.

— Мог бы и задержаться.

— Нет, лучше поеду, — ответил я.

— Почему не хочешь остаться? Скажи мне честно. Почему никто не хочет пробыть здесь даже двух дней? Янко приехал из Чехии, переночевал и уехал. Милан не остался даже ночевать: утром пришел, вечером ушел. И Камил тоже. И все так, что дети, что внуки, придут и тут же обратно. Скажи мне, почему, — допытывался дедушка, а я опасался сказать ему правду. — Ну, говори! Чего боишься?

— Наверное, у всех много работы. Ведь теперь повсюду темпы да темпы. Времени у людей все меньше и меньше, — говорил я, скрывая подлинную причину.

— Ты думаешь, я слепой? — рассердился дед. — Меня ты не обманешь. Я прекрасно знаю, почему никто не хочет остаться здесь. Ты мне зубы не заговаривай!

— Времени мало, а хочется все успеть, — гнул я свое. — Другой причины нет.

— Я-то знаю, где собака зарыта, да хочу это услышать от тебя, — сердился дедушка.

— И зачем утруждать людей, когда сегодня забот у каждого и так по горло, — продолжал я.

— Мальчик мой, ты пришел ко мне, — сказал дедушка. — Слышишь, ты пришел ко мне. Ты — мой гость и помни это. — Дедушка знал, о чем шла речь.

— Разумеется, я пришел к вам, К кому бы еще я мог прийти? Не к ним же.

— Ну, вот и останься, — твердо сказал дед и сердито посмотрел куда-то в сторону.

— Да вы ведь знаете, как оно бывает. Приближаются праздники, не вернись я домой, скандал выйдет. Попробуй потом, объясни жене. Она варит, печет, ждет меня. А что я ей скажу, если не вернусь вовремя? — отговаривался я совершенно искренне.