В тени шелковицы

Кругом на полях вовсю кипела работа. Комбайны заглатывали колосья под корень, трактора и грузовики увозили намолоченное зерно в хранилища. У кромки поля вокруг ведра с водой сидели и покуривали мужики в комбинезонах. Всякий раз, как мы приближались, они с любопытством поворачивались к нам, что-то говорили друг другу, наверно, гадали, кто едет в машине. Возможно, они принимали нас за областное начальство или за журналистов. А может, мы вообще их не интересовали и они просто так меланхолично перебрасывались словами, говорили вовсе не о нас, пассажирах легкового автомобиля.

Мы проехали километра три, а старик, сидевший рядом со мной на заднем сиденье, ничем не давал понять, что мы приближаемся к цели нашего путешествия. Да и местность, по которой мы ехали, не позволяла предполагать, что река недалеко. Мы все ехали и ехали по щебеночной дороге под акациями, среди плодородных полей и задыхались от жары в машине.

Вот мы поравнялись с полем, на котором работали женщины в пестрых кофточках и белых косынках. Они окапывали маленькие зеленые кустики.

— Что это такое? — спросила Марта при виде этой диковинной культуры.

— Соя, — ответил старик, который понял ее вопрос.

— Соя? — удивилась Марта. — Не может быть, вы шутите.

— Почему не может быть? — спросил я.

— Я думала, соя — тропическое растение, — сказала Марта и смущенно улыбнулась. Она все еще подозревала, что мы ее разыгрываем.

— На Житном острове соя очень хорошо растет, — объяснил я.

— Серьезно?

— Господи боже мой! — сказал я со вздохом.

— Нет, правда?

— Если не веришь, спроси женщин на поле.

— Интересно, — наконец она поверила мне. — Я всегда думала, что соя — тропическое растение.

А мы все ехали и ехали. Поля пустели, уже не было видно людей. Еще примерно через километр старик коснулся моего колена и сказал, что за кукурузным полем надо свернуть налево.

Я перевел его слова Томашу. Тот вздохнул и заметил:

— Наконец-то! Я уж испугался, что мы по этой дороге так и поедем до самого Будапешта.

Старик засмеялся. Наверняка он понимал по-словацки гораздо лучше, чем мы думали и чем он сам изображал.

— Раз ты хочешь подальше от города, будь доволен, что это на краю света, — сказал я.

Мы приехали туда, где надо было сворачивать налево. Томаш притормозил и с сомнением посмотрел вперед. Перед нами была уже настоящая полевая дорога с узкой, пыльной колеей, заросшая по бокам высоченной травой. Кое-где трава росла прямо в колее.

Мы осторожно повернули налево и потихоньку двинулись дальше. Немного погодя, убедившись, что травяной покров не скрывает коварных рытвин, Томаш прибавил газу, машина рванула вперед и вскоре перед нами непроницаемой стеной выросли ряды вековых деревьев.

— Наверное, река уже близко? — спросила Марта.

— Пожалуй, — отозвался Томаш. — Где буйная растительность, там, стало быть, и вода рядом.

— По-моему, далековато от деревни, как думаешь, не слишком ли далеко? — спросила Марта Томаша.

— Щебеночная дорога вполне приличная, ей и осенние дожди не страшны, — ответил он. — А по этой осенью на машине не проедешь. — Он показал рукой впереди себя. — В непогоду тут будет сплошное месиво.

— Зимой вы и так сюда не поедете, а осень в этих местах прекрасная. До ноября вполне сможете ездить на машине, — подбадривал я их.

— Такая глушь, здесь человека убьют, и никто не узнает, — заметила Марта.

— Ты ведь хотела иметь дом на хуторе. А хутор — это тебе не вилла в Горском парке[10], — сказал я.

— Но ведь это действительно у черта на куличках! — рассердилась Марта.

Я обратился к старику и спросил, долго ли еще ехать.

— До места ехать еще столько же, — перевел я не без злорадства. — Вот доберемся, тогда и суди, далеко это от деревни или в самый раз, — сказал я Марте.

Она надула губы и примолкла.

Строй деревьев был уже совсем близко, дорога плавно шла в гору, пока мы не въехали на дамбу. Тут дорога расходилась на две, одна тянулась дальше по гребню насыпи, вторая сбегала по ее склону и терялась в густых зарослях.

Нас больше привлекала та, что шла по насыпи. Вторая просматривалась только на коротком отрезке, а дальше лишь угадывалась в зеленой чаще. Осторожность подсказывала не сходить с насыпи, но и любопытство не дремало и соблазняло нас предвкушением приключений.

Томаш затормозил.

— Дальше куда? — спросил он.

Ответ старика сводился примерно к следующему:

— Надо ехать лесом. Дорога по насыпи ни на шаг не приблизит нас к тем двум домикам. Эта дамба возведена с внешней стороны, далеко от реки. Хутор километрах в трех отсюда, зато он стоит на берегу основного русла. Надо двигаться лесом, сейчас мы еще далеко от реки.

Мы спустились по склону и очутились в лесных потемках. Тоннель, по которому мы ехали, становился все темнее. Солнце уже не проглядывалось. Мы проехали с полкилометра, когда Марта сказала:

— Ужас как здесь страшно, никогда бы не подумала, что такое еще существует.

— В этом что-то есть. Как будто странствуешь вместе с Марком Твеном вдоль Миссисипи, — засмеялся Томаш, не сводя внимательных глаз с темного проезда впереди.