В тени шелковицы

Теплые дни сменялись холодными ночами, кукурузные поля начали желтеть. Вот в эту-то пору однажды в полдень в село въехал большой легковой автомобиль и остановился у дома Бабчана. Из автомобиля вышли двое мужчин. Водитель, невысокого роста, в шляпе и с портфелем, и второй, высокий и широкоплечий, смахивающий на борца, в рубашке с расстегнутым воротом и с непокрытой головой.

Мужчины подошли к воротам и собирались войти во двор. Но тут же убедились, что это сделать непросто, так как ворота оказались заложены деревянными клиньями. С минуту незнакомцы стояли в нерешительности, потом высокий что-то сказал своему спутнику, отступил шага на три и с разбегу ударил в ворота тяжелым сапогом. Дерево затрещало, половинка ворот, вывороченная из-земли, с вырванными петлями, грохоча повалилась во двор.

Штефан Решетар как раз проходил мимо. И не удержался, чтобы не спросить пришельцев, что им тут надо. Но ответа не последовало.

Он подошел поближе и снова спросил незнакомцев, которые тем временем вошли во двор:

— Что это вы делаете?

Тот, кто вышиб ворота, удивленно поднял брови, что-то пробормотал, потом громко спросил:

— В чем дело?

— Кто вы такие? — спросил Решетар. — Кого вам надо?

— Никого, пан брат. Идите своей дорогой, — невозмутимо ответил борец.

— Тогда что вы тут вытворяете?

— У себя имею право или, по-вашему, нет? — Незнакомец говорил вызывающим тоном и при этом оглядывал крышу, стены, заглянул в колодец, уперся в забор и попробовал расшатать его. — Я купил все это, — прибавил он и, ухмыльнувшись, повернулся к Решетару спиной.

Вот так появился Штевица на юге.

Штефан Решетар разогрел обед, и они с сыном поели. Обычно обедали вдвоем. И только каждую третью неделю, когда сын работал в утреннюю смену, старому приходилось ждать обеда до трех часов, когда сын и невестка возвращались с работы. Тогда с горшками управлялась невестка. Она приезжала автобусом с другого конца за четверть часа до того, как в селе останавливался автобус из областного центра. Только-только успевала подогреть обед и накрыть на стол, как Яно уже входил в кухню.

Такой порядок сложился у них с тех пор, как невестка стала работать на льнообрабатывающей фабрике, расположенной менее чем в трех километрах от села. Черт знает, почему ей пришло в голову на сороковом году жизни сменять поле на фабрику. Она, правда, объясняла это тем, что там она больше заработает, чем в кооперативе, а в последние годы перед выходом на пенсию надо-де подумать о размере заработка, кроме всего прочего, еще и потому, что он в первую очередь влияет на сумму, которую впоследствии почтальон ежемесячно выдает на руки; но не исключено, что ее скоропалительное решение вызвано было и какими-то иными причинами.

Сын нашел себе работу на верфях уже лет десять назад. Но он и прежде никогда не любил крестьянский труд, в кооперативе держался через силу, при первой же возможности ушел оттуда и, на взгляд старика, теперь гораздо больше доволен жизнью.

Первое время на верфях Яно складывал листы железа, связывал груз для подъемного крана, разгружал вагоны. Впоследствии он окончил курсы сварщиков, а потом сдал и на высший разряд. Теперь, по прошествии лет, из него вышел солидный специалист с приличным окладом, который кое у кого вызывал зависть.

Целыми днями старый Решетар оставался обычно в одиночестве, ведь и внук Игорь, как назло, уехал в техническое училище в столицу. Уже третий год он жил там в общежитии и домой заявлялся только в пятницу вечером, да и то не каждую неделю.

Яно Решетар пошел на автобусную остановку. Отец приводил в порядок кучу песка. Нет-нет да и бросал взгляд напротив, не покажется ли там Штевица, но того не было видно. С его двора доносились только какие-то глухие удары, но вскоре и они прекратились, и больше не было никаких признаков того, что дом обрел хозяина.

Каким Штевица показал себя с первого дня, такой была и его дальнейшая жизнь здесь.

Он переселился сюда со всем семейством той же осенью, недели через три после первого появления в селе. С собой он привез по железной дороге вагона три всякого добра, и, пока перевозил его на собственном тракторе со станции, колонисты не переставали удивляться, чего только у него не было. Его имущество составляли в основном всякого рода машины и какие-то железяки, мебели было немного, но больше всего поразило коренных жителей то, что Штевица взвалил на себя довольно обширное хозяйство, не имея живого инвентаря. Честное слово, ни коня, ни коровы, ни хотя бы птицы! Этот непостижимый факт в первый момент прямо-таки ошеломил сельчан.

Семья Штевицы состояла из четырех человек. Кроме жены, у него были дочь и сын. Дочери тогда было лет десять, сын намного старше. Но в селе не успели даже разглядеть его как следует, он только приехал, как тут же и уехал. Его взяли в армию куда-то далеко, у самых западных границ, и больше никогда никто из сельчан его не видел.