В тени шелковицы

Через некоторое время Штевица почувствовал, что ситуация в стране все больше складывается не в его пользу. Без долгих раздумий он продал молотилку, трактор и кое-что из остального инвентаря, который успел накупить, и очень вовремя, потому что мастерскую в городе продать он уже не успел.

Смеркалось, старый Решетар как раз впускал гусей во двор, когда за Штевицей все-таки приехали.

Шофер и еще один человек, которые вышли из машины, Решетару были незнакомы, а третьего он узнал. Это был секретарь национального комитета, ровесник его сына.

— Добрый вечер, — поздоровались приезжие.

— Здорово.

— Вы его видели, он там? — спросил секретарь, кивнув в сторону дома Штевицы.

— Я его не видал, мне сын сказал, что он вернулся. Но надо полагать, он в доме, оттуда слышался какой-то стук, — ответил Решетар.

— Тогда пойдем посмотрим, — решил секретарь, и все трое направились к дому напротив.

Решетар загнал гусей в хлев на заднем дворе, вышел снова на улицу и стал с любопытством наблюдать, что за всем этим последует.

Однако ничего не происходило, по крайней мере он ничего не видел, и немного погодя он несмело зашел к Штевице во двор.

— Забаррикадировался, — сообщил ему шофер и показал на входную дверь.

— Давайте откроем, и дело с концом, — решительно сказал второй незнакомец и подошел к двери. Он навалился на нее плечом, пытаясь отворить. — Карол, дай мне какое-нибудь полено, — попросил он шофера и, пока тот ходил за поленом, попробовал открыть окно, которое выходило на веранду.

Слегка приотворив его, он всунул в щель кусок штакетника, валявшийся под ногами, и старался взломать запор.

Шофер нашел чурбак и недолго думая принялся колотить им по деревянной филенке двери.

Секретарь в растерянности смотрел на обоих, явно не одобряя их действия.

Когда шофер ударил так сильно, что двери, казалось, вот-вот разлетятся, секретарь вмешался.

— Погодите, нельзя же так, — остановил он их, подошел к дверям и громко закричал: — Пан Штевица, откройте! — подождал немного и, поскольку старик не отзывался, продолжал: — Это же бессмысленно, вернитесь в приют. Вы больны, вам нельзя тут оставаться, не делайте глупостей. — Он опять замолчал и стал прислушиваться к наступившей тишине, потом прибавил уже сердито: — Пан Штевица, отворите, иначе мы войдем силой!

Старика, однако, его угроза не испугала. В доме не подавали никаких признаков жизни.

Тот, что занимался окном, не оставил своих попыток открыть его и вскоре добился некоторого успеха. Ему удалось взломать задвижку, запиравшую внешнюю раму, и окно с треском отворилось. Парень засмеялся и уже собирался заняться внутренней рамой, как в этот момент за стеклом показался сам хозяин дома. Он на диво быстро вышел из темного коридора. Наверняка все это время стоял за дверью. Прислонясь спиной к стене, он смотрел на людей перед собой, и его губы искривила непонятная усмешка, которая наводила на мысль, что старик задумал какую-то каверзу.

Несмотря на сгущающиеся сумерки, стоявшие снаружи совершенно отчетливо видели длинный мясницкий нож, который Штевица держал в правой руке.

Первым нарушил молчание секретарь. Негромко, уже без начальственных ноток в голосе он сказал:

— Пан Штевица, выйдите сюда. Я не хочу делать вам ничего плохого…

Хозяин дома даже не шелохнулся.

— Ножом нас не запугаешь, — крикнул шофер, которому все эти церемонии с сумасбродным стариком надоели до чертиков. Он подошел к окну, уперся обеими руками в раму и попытался выставить ее внутрь.

В этот момент Штевица поднял нож, уткнул острие себе в грудь и, крепко сжимая в ладони черенок, ждал, не откажется ли шофер от своего намерения.

— Ненормальный, — прошептал шофер и, побледнев, быстро отступил от стены. — Спятил, ей-богу.

Остальные тоже невольно отступили на несколько шагов.

И тогда старик заговорил. Сдавленным голосом он злобно пролаял:

— Если хоть один войдет сюда, я себя заколю!

И действительно, для исполнения этой угрозы достаточно было одного движения — надавить на черенок, и сталь мгновенно пронзила бы тело.

Те, кому было поручено привезти старика обратно в дом для престарелых, ошеломленные его шальной изобретательностью, в ужасе взирали на ехидную физиономию за стеклом и ни минуты не сомневались, что старик грозится не шутя.

Секретарь решил испробовать еще один слабенький довод, который, однако, на Штевицу не подействовал.

— Пан Штевица, — сказал он, — ведь у вас нечего есть, как же вы собираетесь оставаться здесь.

— Не твоя забота, — огрызнулся старик.

— Я пришлю вам сюда каких-нибудь продуктов, — предложил секретарь, — и хотя бы доктору позвольте войти.

— Подавись ими! И никого ко мне не присылай. Оставьте меня в покое, проваливайте с моего двора. Мне от вас ничего не надо, я сам о себе позабочусь!

Решетар ушел первым, за ним потянулись остальные.

— Что я могу сделать, — развел руками секретарь. — Его ничем не проймешь. Ничем не могу вам помочь, — обратился он к тем двоим из дома для престарелых. — И не знаю, кто вообще может вам помочь.

— Усыпить бы его, — проворчал шофер. — Только как, раз он ничего не хочет брать.