В тишине твоих шагов

когда не сталкивалась с таким.

— Говори.

—  Ты… вообще ничего не слышишь?

— Эм... нет… Только чрезвычайно громкие звуки и со

слуховым аппаратом. Это ничтожно, согласись.

— Да уж. Если ты потерял слух во взрослом возрасте,

значит, помнишь, какими бывают звуки?

— Да.

—  Это хорошо.

—  Но я не слышал прежде твоего голоса, и мне остается

только представлять, каким бы он был.

—  Достаточно писклявый, — отмахнулась я, — ты ниче-

го не потерял!

Он добродушно рассмеялся и заметил:

—  И всё же пришлось нелегко. Я не люблю жаловаться.

И прежде я ни с кем не обсуждал эту тему.

— Правда?

—  Чистая правда.

—  Расскажи. Мне можно. Кто я? Всего лишь городская

сумасшедшая, которая три раза чуть не хлопнулась при те-

бе в обморок, и это всего за такой короткий срок! — улыб-

нулась я.

—  Это точно, с тобой не расслабишься.

—  На самом деле я вполне мирная, просто именно тебе

не повезло: внесла столько суматохи в твою жизнь.

— Ерунда!

—  Ты сам притащил меня в свою квартиру, поэтому я не

виновата, что нечаянно перевернула ее вверх дном.

—  Конечно, не ты, — потешался он, — это всё коньяк!

—  Не стоило оставлять его на видном месте!

—  Прости, как-то не догадался уходя связать тебе руки.

Обычно здесь никого кроме меня не бывает.

128

—  Я не планировала засыпать на твоей кровати. Честное

слово. Просто тебя долго не было, я села, задумалась, а по-

том ты меня разбудил!

—  Села, значит.

—  Да, и случайно нашла твой будильник под подушкой.

Не сразу сообразила, что это.

—  А, эта штуковина! — Алексей, казалось, ничуть не сму-

тился. — Иногда и она не способна поднять меня на ноги!

—  Меня не способен разбудить порой и трубящий слон.

— Кто?

—  Слон! — как можно четче произнесла я.

—  Теперь понял. Просто перед этим было какое-то слово.

—  Не важно, — отмахнулась я.

—  Нет, важно! — упрямо возразил он. — Ты просто не

понимаешь, как такие вещи важны для таких, как я.

— Да глупое слово. Трубящий. Трубит слон. Трубит. —

Я рассмеялась, качая головой, и попыталась изобразить слона.

В его глазах застыло недоверие.

—  Говорю же, глупое слово. Прости, я иногда могу быть

грубой, но это не со зла, просто мне пока трудно привы-

кнуть, и я не знаю, какие вещи могут тебя озадачить или ра-

нить. Но это интересный опыт, в любом случае.

—  Прости, я не знаю, отчего так затупил. Вроде простое

слово. Часто мне приходится додумывать половину того,

что не смог прочесть по губам.

— Мне казалось, ты так хорошо меня понимаешь…

Я и не задумывалась, какие ты каждый день испытываешь

сложности, неведомые простым людям. Прости, постара-

юсь произносить четко.

Выложив овощи поверх мяса, он посмотрел на меня:

—  Не переживай, ты так хорошо проговариваешь слова,

что мне понятна почти каждая мелочь. Только потеряв слух,

я понял, что люди разговаривают в общем-то совершенно

не глядя друг на друга. Мне показалось, что мир обрушился

на меня. Я уже сжился с этим новым мной, поэтому могу

говорить об этом достаточно хладнокровно. Это случилось

три года назад, и первый год я, конечно, пребывал в совер-

шеннейшем шоке. Я словно оказался в звуконепроницаемой

комнате. Все звуки исчезли. Это страшно. Глухие люди...

они оторваны от других людей.

129

Он подвинул ближе тарелку. Воспользовавшись вилкой

и ножом, я отделила кусочек отбивной и вдохнула ее аромат.

— Божественно!

—  Да ты пробуй, — хмыкнул он, наваливаясь на стол. —

На самом деле обоняние стало основным из инструментов,

которыми я теперь часто пользуюсь. Ну, и осязание конеч-

но. И зрение. И...

Мы рассмеялись.

—  Даже после полугода реабилитации мне было страшно

переходить дорогу, чтобы просто сходить в магазин. Я оста-

навливался на краю проезжей части, не в силах сделать ни

шагу. В такси я не слышал, что мне говорят, это приводило

меня в растерянность, заставляло паниковать. Первая по-

пытка прочесть по губам — это как урок выживания. В ма-

газине приходилось постоянно переспрашивать: «Что? Что

вы сказали?» А люди, как оказалось, не любят повторять.

Многие начинали нервничать, пытаться сделать элементар-

ные вещи за меня. Я не мог попасть в подъезд к родителям,

потому что не слышал, что отвечает домофон. Я говорил

громко, почти кричал, не слыша своего голоса, мне все де-

лали замечания. Новая жизнь казалась мне утомительной

и приносила одни разочарования. Было проще остаться

одному, чем пробовать общаться. Реабилитация постепенно

шла на пользу, но все равно я чувствовал себя паршиво.

А потом ко мне пришло осознание того, что нужно бороть-

ся. Я стал изучать артикуляцию, учиться читать по губам,

чтобы не быть обузой для родителей. И наконец, в центре

занятости мне предложили должность. По специальной

программе для инвалидов — мастер по ремонту зонтов!

—  Не представляю.

—  Да, я бы сейчас работал на заводе, каждый день соби-

рая или ремонтируя зонты. Я тогда отказался и решил, что по-

ра приходить в себя и создавать что-то своё, что принесет

пользу людям и будет мне близко по духу. Сейчас я посещаю

уроки языка жестов для глухонемых. Мог бы прожить и без

этого, но стараюсь занять каждую свободную минуту, чтобы

не вернуться к депрессии. Мужчине, наверное, тяжелее при-