В тишине твоих шагов

мной сегодня днем, ведь такие разговоры не предназначены

для телефонных переговоров. Такие беседы уготовлены лишь

вечерним посиделкам с секретным бабьим перешептывани-

ям на ушко. К тому же я еще не решила, хочу ли я делиться

своими переживаниями, и если хочу, то какой именно их

частью. Зная мой характер, Катя и не пыталась спрашивать.

Она даже и не думала упоминать Донских, похихикивая,

как это принято, и пытаясь вытянуть грязные подробности.

Если Беляева захочет, сама расскажет. Славьтесь, понима-

ющие друзья, больше бы вас таких!

Перезвонив маме, я уточнила информацию о здоровье

брата, передала привет Ксюше, читавшей ему вслух люби-

мую книгу, и отложила телефон.

Температура отступила совсем, и я чувствовала себя

вполне сносно. Голова почти не кружилась, кости не ломи-

ло. После разговоров с дорогими людьми настроение значи-

тельно улучшилось.

120

В комнате царила приятная тишина. Кажется, даже

мысли стали слышнее. Вскоре и солнышко выглянуло из-за

тучки, наполнив комнату мягким светом. Я лежала, ощущая

себя в уютной норке, в которой так славно было спрятаться

от людей. Ничего не мешало, не раздражало.

Отдохнув с полчасика, я лениво встала, потянулась и об-

наружила на столике пульт. Вероятно, от большого телеви-

зора, висевшего на стене. Точно. Включила его. Нажав

кнопку, добавила к изображению звук. Пока фоном шли но-

вости, решила осмотреться.

Среди книг на стеллаже я обнаружила большое количество

медицинской литературы с названиями, которые ничего мне

не говорили. Различные справочники, изыскания, исследова-

ния. В кипе брошюр про какие-то кохлеары мне попалась

папка с медицинскими заключениями Тимофеева с массой

нечитаемых выражений. К ней прилагались данные КТ, МРТ,

кипа всевозможных направлений, испещренных печатями.

Дрожащими руками, насколько хватило ума, я ознакоми-

лась с заключениями трехлетней давности: черепно-мозговая

травма, перелом височной кости, осложнения, мастоидит,

оперативное вмешательство, потеря слуха. Читая страницу за

страницей, я складывала в голове более-менее понятную кар-

тину того, что пришлось перенести капитану Тимофееву.

«Капитану», — об этом звании я узнала из военного би-

лета. В другом документе значилось: «расторгнуть трудовой

договор в связи с установлением инвалидности», в третьем:

«назначить пенсию по инвалидности вследствие заболева-

ния, полученного в период службы».

Я провела рукой по спутанным волосам и отложила бу-

маги. На ум тотчас пришли раны и шрамы, которые я заме-

тила на его теле утром в «Старой пристани». Всё еще заня-

тая мыслями о несчастьях, пришедшихся на долю Алексея,

я достала с полки старый фотоальбом.

Фотографии в нем были цветными и достаточно свежи-

ми. Вот молодому Тимофееву лет пятнадцать, он, худющий

как спица, сидит в рваной футболке, улыбается, играет на

гитаре. Его непослушные светло-русые волосы лежат на

плечах и кудрявятся мелким бесом. Ребята его возраста си-

дят полукругом, половина из них слушает исполнителя,

остальные позируют фотографу.

121

На другом фото Алексей в забавной вязаной кофте с роди-

телями на даче. На третьем — с худым парнишкой в коротких

шортиках, ловко оседлавшем велосипед. Парнишке лет семь-

восемь, в верхнем ряду не хватает пары зубов, но его улыбка

четко копирует ухмылку Тимофеева. На следующем фото

парнишке лет тринадцать, и я, пожалуй, начинаю его узна-

вать: это Артём, тот самый юноша из сыскного агентства.

Так и есть, вот они с родителями на новогоднем застолье

в окружении бессчетного количества салатов и закусок. Оба

юные, долговязые, но вполне узнаваемые.

Надо отметить, что его мама выглядела шикарно. Имен-

но она и передала сыну по наследству эти лучистые светло-

зеленые глаза. Отец выглядел подтянуто и строго: суровый

взгляд, железная осанка. Чувствовалась воистину военная

выправка. И даже упрямая копна каштановых волос была

тщательно зачесана на пробор, не смея сопротивляться. Ин-

тересное семейство. Я улыбнулась.

Следующее фото было с выпускного: смеющиеся ребята

с ленточками поперек груди, счастливые объятия, озорные

девчонки в сатиновых платьях. У Тимофеева короткая

стрижка, он выглядит крепким и уже знающим себе цену.

Жизнь только начинается. Всё впереди.

Далее следовала вереница фотографий в веселой компа-

нии, где он обнимается каждый раз с новой девчонкой, одна

краше другой. Студенческие годы. Тут одни парни: рослые,

подтянутые, собранные. Далее бесчисленное множество фо-

то бегущего в шортах и майке Тимофеева с прикрепленным

значком с номером на спине, куча фотографий с различных

соревнований: в процессе и на награждениях с медалями на

шее. Защита диплома. Одно фото со службы: на плечах по-

гоны с двумя звездочками, на лице хмурая ухмылка. Боль-

ше фотографий не было. Я закрыла альбом.

Осмотрев аскетично обставленную спальню с широкой кро-

ватью, я не удержалась от того, чтобы заглянуть во встроенный

платяной шкаф. От висевших в ряд рубашек исходил тонкий

аромат свежего древесного парфюма. В коробке валялись но-

ски, в основном белые, на полочке пылился слуховой аппарат.

Никаких женских вещей. А для чего, вы думали, я туда

заглядывала? Да, именно за этим. Адски распирало от лю-