В тишине твоих шагов

ня волновала судьба племянницы, серьезного разговора бы-

ло не избежать, да и сидеть вот так, сложа руки, в больнице

я больше не могла. Время шло, все ждали, когда Сеня оч-

нется и расставит всё по своим местам. Но проходил день за

днем, и тишина сменялась отчаянием. Допросы, обыски,

душевные беседы.

В следственном комитете, раз за разом, повторяя одни

и те же наводящие вопросы, пытались вытянуть из меня то,

что им хотелось услышать.

— Я еду домой. Нужно начинать действовать, делать

хоть что-то. — Мои пальцы нервно перебирали волосы, пы-

таясь собрать их в хвостик. Я заметила Катин тоскливый

взгляд, брошенный на брата. — Мы уже третий день сидим

здесь в неведении. Пора уже подумать, что мы можем сде-

лать для Арсения. Какой толк в том, что он проснется

и узнает, что на него хотят надеть наручники?

Поправив под больничным халатом мятые джинсы, я мах-

нула на прощание рукой Кате с мамой и вышла. Пот ручейка-

ми сбегал по спине, неприятно щипая под водолазкой. Уста-

лости не было, но нестерпимо хотелось принять душ.

23

Набрав номер, я глубоко вздохнула. Не прошло и мину-

ты, как послышался голос отца.

— Саш?

—  Отец? Мне нужна помощь… Арсений разбился.

—  Он жив? — Голос отца звучал спокойно.

— Он в коме. Прогнозов пока не дают.  — Мой голос

дрогнул. — Его обвиняют в убийстве…

—  Ты говорила с полицией?

—  Да. Они нашли его вещи у какой-то девушки. Я пер-

вый раз слышу о ней.

—  Мне нужны подробности.

— Нам ничего не сообщают, поэтому я и звоню тебе.

Мне даже неизвестно положение вещей в данный момент.

—  Кто ведет дело?

Его хладнокровие действовало на меня успокаивающе.

—  Донских. Я уже устала от его ежедневных расспросов.

—  Ясно. Адвоката нашла?

—  Есть на примете. Я не понимаю, мы в подозреваемых

или уже в обвиняемых. Нужно делать запрос, чтобы нас

хоть как-то посвятили в детали дела. Полнейший информа-

ционный вакуум. Ты можешь чем-то помочь? — с надеж-

дой спросила я.

—  Я сейчас отправлю тебе координаты моего знакомого.

Сходишь к нему, он знает, чем помочь.

—  Отец, ты не представляешь…

—  Саша, сделай то, что я говорю, нельзя терять ни ми-

нуты.

—  Спасибо, папа, — ответила я и повесила трубку.

Постояв немного в коридоре, я направилась к выходу.

С крыльца больницы открывался весьма неплохой вид на

город. Окна торговых центров, переливающиеся на солнце,

разноцветные палатки, яркие киоски, высокие деревья. Ши-

рокая дорога, уходящая вдаль.

Я посмотрела вниз, на окрестности, где длинный боль-

ничный двор заканчивался коваными воротами. За ними,

в тени старых массивных дубов, стоял знакомый мне авто-

мобиль. У меня привычно сжалось сердце.

Усталым взглядом я обвела территорию двора: повсюду

сидели на скамейках люди, больные и посетители, общались,

24

обменивались прикосновениями или словами поддержки.

Пересчитав все шаги, по дорожке я добрела до той самой

машины.

Майор Донских стоял, навалившись на капот. Его внима-

тельные глаза цвета горького шоколада, почти скрытые бейс-

болкой, изучали меня. Футболка скрывала крепкие мышцы,

выделяющиеся даже под распахнутой бесформенной курткой.

Джинсы сидели на нем как влитые, немного топорщась в тех

местах, где это не укроется от женского взгляда. Он облизнул

губы, немного нервничая, и отбросил сигарету.

Я подошла к нему совсем близко и окунулась в табачный

дым, висевший в воздухе.

—  Я рассказала всё, что знаю.

У него был такой вид, будто он проглотил язык. Я смо-

трела на него в ожидании, но он молчал. Немного помяв-

шись, он пошарил в карманах куртки и вынул пакет.

—  Я привез вам поесть. Вы уже третий день не выходите

из больницы.

Какая забота! Я хмыкнула. Мое лицо не выражало ника-

ких эмоций, лишь усталость.

—  Вы всем подозреваемым привозите обед?

— Послушай, Саш, давай на «ты», хорошо? Я немно-

гим старше вас. — Он осекся. — Тебя. Ты — не подозревае-

мая. Мы работаем, ведется следствие. Очнется твой брат,

и всё станет ясно. Он должен многое объяснить.

Я вежливо кивнула.

—  Давай отвезу тебя домой? — Он подошел ко мне бли-

же, невзначай коснувшись плеча.

Я не отступила, сверля его взглядом. Мне не было нелов-

ко, как я выгляжу после трехдневного дежурства у койки

брата. Скорее горько от того, что мужчина, явно проявляю-

щий ко мне интерес, не верил в мои слова, воспринимал ме-

ня как родственницу преступника. А мне нужна была хоть

какая-то информация. Чтобы выудить ее, я готова была сы-

грать с ним в эту игру.

Повернувшись, я зашагала к машине. Он изловчился,

чтобы успеть открыть передо мной дверцу. Я приняла пакет

из его рук и села.

Донских залез на водительское сиденье и протянул мне

кофе в термостакане:

25

—  Прости, если он немного остыл.

Я достала булочку из пакета и надкусила. Его пальцы не-

ожиданно коснулись моего локтя. Он испуганно отдернул

руку, словно обжегся, и потянулся за ключами. Напряже-

ние нарастало. Его бы не похвалили за общение с заинтере-

сованными лицами вне рамок уголовного дела.

Я повернулась вполоборота и внимательно посмотрела

на него, закусив губу:

— Сергей, послушайте. Послушай. Если есть что ска-

зать, скажи сейчас. Я большая девочка. И я не стану пить

кофе в машине человека, который собирается посадить мое-