В ту осень яблони зацвели во второй раз

— Не-е, то не по мне. Пусть ими давятся пижонистые менеджеры и клерки с мускулистыми задами, а для моего организма, — он по-юношески хвастливо чуть выпятил мощную оголённую грудь и сразу же, застыдившись, стушевался, а Маше очень захотелось погладить его по груди, стереть грязь, ощутить биение не подорванного пока сердца, крепость мужских мышц, — нужно настоящее мясо, и много. Я мясо люблю, припаренное с луком… ну, и пельмени тоже. Ваши очень вкусные.

Она с усилием отвела оглаживающий взгляд от его груди, посмотрела, улыбнувшись, прямо в смеющиеся голубые глаза.

— Вот и ладоньки, лопай, — и с удовольствием наблюдала, как он уминает пельмени, почти не разжёвывая. — Когда надумаешь жениться, выбирай такую, чтобы тоже любила мясо, да не промахнись, а то нарвёшься на вегетарианку, засохнешь с голоду.

Потенциальный жених утёр более-менее чистой тыльной стороной ладони замасленные губы.

— Я уже выбрал: она будет такой как вы, — и улыбнулся сыто и счастливо, а Маша от недвусмысленного признания громко рассмеялась, и ей опять нестерпимо захотелось потрепать наглеца, но уже по шевелюре, и она сделала бы это, но он поторопился протянуть ей пустую миску, и пришлось, слава богу, отказаться от поощрительной и ненужной ласки.

— Я тоже, может быть, такого бы как ты выбрала: готовкой бы занимался, — сказала она то ли в шутку, то ли всерьёз, то ли в пику признанию, — был бы ты постарше.

— Согласен, — немедленно отреагировал претендент, — я ещё постарею.

Маша опять рассмеялась.

— Не догонишь.

— Я постараюсь.

Но тут в их, ни к чему не обязывающий комплиментарный трёп, диссонансом вмешался визгливый голос Петровны:

— Ты где? Куда подевался, чертяка?

После обильного обеда, изрядно переварив его в полудённой дрёме, Маша бесцельно послонялась по дому и, не найдя чем себя занять, решила заняться женским хобби — постирушкой, устроившись во дворе, откуда можно было и наблюдать за кровельщиком. А чтобы не смущать работягу, напялила купальник, закрытый спереди, зато почти совсем открытый сзади. Купальник был цвета морской волны с вертикальными полосами по бокам, подчёркивающими стройность фигуры, даже если она давно потеряна. Всовываясь в пляжный скафандр, не преминула, вертясь по-девичьи, посмотреться в зеркало, отметив, что зад вроде бы раздался, сплющенный постоянным сиденьем, титьки чрезмерно выперли и обвисли, зато брюха почти нет, и талия хорошо очерчена — что значит не рожать. В общем, особо похвастать нечем, но и огорчаться не из-за чего, тем более что ему нравится, раз пялится непрерывно. Довольная собой, улыбнулась себе, подмигнула и вышла во двор под солнышко, лёгкий ласкающий ветерок и прерывистый стук молотка по железу. Парень всё ещё молотил с той стороны крыши. А жаль! Не торопясь, приготовила воду, тщательно протёрла в мыльной пене бикини, уместившиеся в обе ладони, выстирала ещё кое-что, о чём не стоит упоминать, нашла грязное бельё бабки и тоже обновила. А он всё ещё на той стороне. Было жарко и душно, новенький светлый купальник, заготовленный для лазурных вод Красного моря, некрасиво покрылся тёмными потными пятнами, впору и его стирать, а тот всё ещё не появился на этой стороне. Прополоскала, отжала, развесила и уж было отчаялась дождаться зрителя, как он, наконец-то, выполз на конёк.

— Живой? Не изжарился? — спросила с лёгкой насмешкой, досадуя, что пришлось долго ждать.

— Да нет, — успокоил чертяка с заметно покрасневшей шкурой. — Подвялился малость. А у вас классный купальник, — дождалась она, наконец, желаемого.

— А содержимое? — засмеялась негромко.

— Слов нет! — заржавленный парень совсем перебрался на эту сторону и, заглядываясь на содержимое в обёртке, чуть не заскользил вниз.

— Э-эй! — закричала она испуганно. — Тормози!

— Ложная тревога, — успокоил верхолаз, спускаясь ниже, ближе к ней, и тормозя задом, защищённым грязными шортами. — А что, здесь есть, где можно макнуться с головой?

— В Греции всё есть, — обрадовала аборигенша. — За околицей пруд, и вода в нём хотя и мутная, в зелени, но чистая, иначе бы не водились жирнющие пиявки, лягушки и караси. Закончишь стукотню, заходи, отведу, — и, повернувшись к нему оголённой до ягодиц спиной, хотела уйти в дом, но вспомнила: — Слушай, а как тебя зовут-то?

— Владик, — ответил здоровяк.

— Как, как? — переспросила Маша, удивлённо подняв брови и весело заблестев широко открытыми глазами.

— Ну, Вла-дик, — повторил он неуверенно, недоумённо уставившись на развеселившуюся неизвестно чему соседку.

— Ой, господи! — рассмеялась она. — Владик! Надо же! Ты что, дитяти сопливое? Вла-дик! — рассмеялась громче. — Кто ж тебя так зовёт?

Увалень с детской кличкой пожал мощными плечами.

— Да все. И мама.