В тусклом стекле

Глава ХIII Удивительные прорицания оракула

На миг я позабыл, что маска и домино надежно защищают меня от цепкого взора старого служаки, и уже готовился к потасовке. Впрочем, я быстро опомнился. А граф при виде громогласного капрала в синем мундире, белой жилетке и белых гетрах предусмотрительно ретировался. Надобно признать, что в капральском обличье наш Гаярд оказался столь же шумлив и хвастлив, как и в своей натуральной форме драгунского полковника. Уже дважды его едва не выставили из дворца: сперва он чересчур самозабвенно превозносил подвиги Наполеона Великого, а в другой раз чуть ли не вступил в рукопашную с прусским гусаром. По правде говоря, он бы непременно устроил здесь не одну кровавую драку, когда бы здравый смысл не подсказывал ему, что преждевременное и принудительное – с двумя жандармами по бокам – удаление с празднества (каковое он, бесспорно, призван украшать) вряд ли поможет ему достигнуть цели. Ибо Гаярд явился в Версаль в надежде встретить здесь некую богатую вдовушку, которая, как он полагал, питала к нему нежные чувства.

– Деньги? Золото? Эх, господа! Какие деньги, какое золото мог, по-вашему, скопить простой солдат, ваш покорный слуга, когда у него осталась одна-единственная рука, да и та всегда занята саблею? Увы, нечем ему сгребать богатства наголову разбитого врага!

– Не брать с него золота, – сказал прорицатель. – Шрамы освобождают от оплаты.

– Браво, месье пророк! Брависсимо! Стало быть, mon sorcier[26], мы можем приступать? – И тотчас, не дожидаясь ответа, приступил с присущей ему громогласностью.

Пятым или шестым вопросом прозвучало:

– Кого я преследую?

– Двоих.

– Ха, двоих-то двоих, но вы скажите, кто они!

– Один – англичанин. Не ищи с ним встречи, он убьет тебя. Вторая – француженка, вдова; не ищи и ее – она плюнет тебе в лицо.

– Вы, я гляжу, не выбираете выражений, месье вещун: уверены, что в этаком наряде никто вас не тронет. Ну да ладно. Ради чего я их преследую?

– Вдова ранила твое сердце, англичанин – голову. Как видишь, они и по отдельности оказались сильнее тебя; смотри, чтобы твои домогательства не свели их вместе.

– Ну да! Это каким же образом?!

– Англичанин – рыцарь, он защищает дам; однажды он уже вколотил это тебе в голову. А вдова, гляди, разберется, что к чему, да и выйдет за него. Пока ты дослужился до полковничьих погон, твои годы утекли; а англичанин молод.

– Ничего, повстречаю наглеца, собью с него спесь! – пообещал полковник и выругался, после чего осведомился, несколько сбавив тон: – Где она?

– Достаточно близко, чтобы принять итог вашей встречи близко к сердцу.

– Вот тут вы правы, месье пророк, клянусь честью! Итог нашей встречи кое-что для нее значит. Премного благодарен! Прощайте! – Он по-гусиному вытянул шею и, озираясь, удалился вместе со своими шрамами, белыми гетрами, жилеткой и медвежьим кивером.

Я все пытался рассмотреть человека, сидевшего в паланкине. Наконец, когда занавеска подольше оставалась откинутою, мне это удалось. Наружность оракула показалась мне весьма незаурядною. Одет он был, как я уже говорил, на китайский манер и чрезвычайно богато. Черты лица выглядели тяжеловатыми, и весь он в целом являл фигуру гораздо более внушительную, чем стоявший снаружи переводчик; голову он держал очень низко склоненною, глаза были закрыты, подбородок упирался в расшитую пелерину; лицо его выражало полнейшее равнодушие ко всему происходящему. В его облике будто бы в преувеличенном виде повторялась каменная недвижность посредника, который осуществлял его связь с суетным внешним миром. Лицо показалось мне сперва кроваво-красным, но это впечатление, как я заключил, создавалось благодаря свету, проникавшему через багровый шелк занавесок. Все это я узрел почти мгновенно; рассматривать подробнее было некогда – круг как раз освободился, и маркиз сказал:

– Вперед, друг мой!

И я шагнул вперед. Приблизившись к колдуну, как все окрестили человека с черною палочкою, я искоса глянул через плечо: не рядом ли граф; он, к счастью, стоял в нескольких ярдах от меня. Любопытство маркиза к этому моменту тоже оказалось удовлетворено; они с графом беседовали, по-видимому, уже о другом.

Я почувствовал некоторое облегчение, ибо оракул, похоже, имел склонность выдавать тайны самым неожиданным образом, а мои тайны вряд ли пришлись бы графу по вкусу.

Я задумался: мне хотелось испытать пророка. Последователь Англиканской церкви уж точно rare avis[27] в Париже, решил я и спросил:

– Какую религию я исповедую?

– Прекрасную ересь, – тотчас получил я ответ оракула.

– Ересь? Как же она зовется, скажите на милость?

– Любовь.

– Вот как! В таком случае я, по всей вероятности, поклоняюсь многим богам?

– Одному.

– Ну а без шуток, – продолжал я, все пытаясь направить разговор в более безопасное русло, – затвердил ли я на память хоть одну молитву?

– Да.

– И вы можете ее повторить?

– Подойди ближе.

Я приблизился и подставил ухо.

Опустив занавеску, человек с черною палочкою медленно и отчетливо прошептал слова, кои – надо ли говорить! – я тотчас узнал: