В вихре времени

– Машенька, почему же чудовище? Россия – снежная страна. Представь, как нужны такие авто в Сибири, где от одного города до другого сотни, а то и тысячи вёрст! Они как раз на снежные просторы и рассчитаны, – разъяснял Николай.

Но Маше больше нравились Benz – солидные, дорогие, а, главное, быстрые автомобили, а вот дядя Николаша предпочитал Peugeot – более изящные и удобные. Папа знал предпочтения брата и в семейном кругу называл его пижоном.

* * *

Группа повесы Рябушинского сразу обнаружила себя среди сотен посетителей смехом и громкими обсуждениями. Маша не хотела к ним приближаться, видя, что Николай хмуро отреагировал на очередной взрыв смеха, но дядя сам подошёл к ним с весьма необычного вида друзьями, которые были гораздо моложе Рябушинского: вместо привычных брюк на щеголеватых молодых людях сидели узкие штаны-дудочки, а сверху наглухо застёгнутый и туго обтягивающий фигуру пиджак.

При свете электричества просматривались подозрительно чёткие очертания глаз и усов, будто накрашенных немецкой краской. Слишком яркие губы кривила капризная улыбка либо презрительная усмешка.

– Машенька, какое авто тебе подарить? – пьяным голосом спросил Николаша.

Маша напряглась. Она чувствовала, что общение с дядей не доведёт до добра… И тут внезапно вспомнила, что вчера за завтраком рассказал отец.

– Дядя, неужели у тебя остались деньги после роскошного подарка своей возлюбленной?

Николаша сосредоточил взгляд на племяннице.

– Какого подарка?

Маша всплеснула руками:

– Ты уже забыл? Вся Москва обсуждает, что ты подарил медведя, засунутого в бочку! Тебе не стыдно так издеваться над животным?

– Ну, прости, прости… Медведь был маленький, с ним всё в порядке, – смущённо забубнил Рябушинский, видя, что вокруг уже собирается толпа зевак, интересующихся его жизнью не меньше, чем выставкой.

Приятели Николаши затихли, чувствуя неловкость ситуации.

– А вы, сударь, прикупить авто решили или просто поглазеть? – насмешливо произнёс один из молодчиков, обращаясь к Елагину.

Николай обернулся. Лицо его стало как маска – ни один мускул на нём не дёрнулся. Глаза потемнели ещё больше. Холодным тоном, не громко, но так отчётливо, что было слышно всем стоящим рядом зевакам, он произнёс:

– Не каждый может приобрести автомобиль, но ещё меньше таких, кто способен подкупить полицию, дабы замять скандал с погибшим пешеходом.

Это был камень в огород дяди. Николаша, действительно, насмерть задавил пешехода и откупился от родственников и полиции. Мария знала об этом случае, и ей было стыдно за дядю.

Тот покраснел и отвернулся. Рябушинский не желал раздувать скандал, чувствуя себя виноватым. Но приятели не унимались – они пришли сюда повеселиться.

– Так купите машину и покажите пример, каким надо быть водителем, сударь!

– Непременно куплю, а если сомневаетесь в моей смелости, то могу вам продемонстрировать её в другом месте, – чуть угрожающе проговорил Николай.

– Господа, не ссорьтесь, прошу вас, – испуганно зашептал Рябушинский, – вот уже и охрана идёт.

По дорожке между авто важно вышагивали два жандарма, блестя не хуже экспонатов эполетами и серебряными пуговицами на мундирах. Их заинтересовало скопление народа и громкие разговоры. Николаша и компания благоразумно решили с ними не связываться и потянулись к выходу.

Маша посмотрела вопросительно на Николая.

– Хочешь, поедем куда-нибудь, Коля?

– Да, пожалуй. – Елагин на секунду задумался, а потом предложил: – Я знаю один необычный ресторан, хочу исполнить своё давнее обещание…

Маша кивнула и протянула руку:

– Поедем скорее!

Извозчик, узнав, что ехать на Большую Дмитровку, завернул было на Охотный ряд, но Николай не позволил:

– Нет, братец, ты уж другим путём езжай, через Чернышёвский что ли, а то после Охотного аппетит можно отбить на неделю.

– Хозяин-барин… Что правда, то правда, ваша милость, вонища там жуткая, рыночные совсем обалдели… Но-о, милая, поторапливайся! – понуждая кобылу ехать быстрее, дёрнул вожжи мужичок.

Пока они ехали на Большую Дмитровку, как бы Маша ни просила, Николай смеялся и ни за что не хотел открыть секрет, чем знаменит ресторан, куда они направлялись. Она почти надулась, но Николай начал её целовать: сначала руки, потом шею, лицо, губы… Ей было так хорошо, что хотелось ехать бесконечно…

* * *

Коляска остановилась возле трёхэтажного особняка богачей Востряковых. Николай помог Маше выйти и шепнул на ухо, чтобы она ничему не удивлялась, когда попадёт внутрь. А удивиться было чему.

Марии показалось, что она попала в необычный театр. Здесь зрители, как и положено, безмолвно сидели в полумраке, но их было меньшинство. А на ярко освещённой сцене двигались многочисленные актёры, исполнявшие каждый свою пьесу: одни ходили от столика к столику с бокалом, другие громко спорили, не сходя с места, а третьи наслаждались ужином, нисколько не заботясь о правилах приличия за столом, смачно чавкая и прихлёбывая вино. Сценария у этих актёров не было, но все говорили о поэзии и литературе. Имена “Лев Николаевич”, “Антон Павлович" звучали так часто, словно они были живы и ненадолго вышли покурить.