В зеркале голубого Дуная

Неправы создатели первого австрийского фильма о Шуберте, где он показан только больным, прикованным к постели человеком[63]. Неправы потому, что Франц Шуберт, обладавший подлинным венским характером, презирал нужду и горести, часто бывал веселым и деятельным человеком. Но вряд ли поступили лучше создатели другого австрийского фильма о Шуберте, в котором молодой композитор показан только как участник разухабистых попоек и милых идиллий. Я имею в виду кинофильм «Дом трех девушек». В этом фильме, полезном тем, что он целиком построен на музыке Шуберта, композитор показан окруженным «добрыми бескорыстными друзьями», всегда готовыми прийти к нему на помощь. Это — заведомая историческая ложь.

Франц Шуберт с друзьями действительно посещал Dreimäderlhaus — «Дом трех девушек» на Мелькербастай. Об этом знает каждый венец. В этом доме впервые прозвучали самые лирические песни Шуберта. Но звучали они с каждым разом все печальнее. Застенчивый от своей бедности Франц горячо полюбил одну из трех дочерей домохозяина. Ей он посвящал проникновенные музыкальные поэмы и романсы. Но предмет высокого вдохновения, не изменив старому, как мир, мещанскому правилу, отдала руку и сердце богатому «приятелю» Шуберта — барону Шоберу. Заурядный Шобер, имя которого по иронии судьбы до сих пор упоминается рядом с именем Шуберта, беспечально прожил до восьмидесяти шести лет. Голод, унижение и заботы свели гениального Франца Шуберта в могилу в тридцать два года.

В период расцвета таланта Шуберта музыка все чаще стала выходить из дворцов и особняков на площади и в народные театры. Но все-таки круг слушателей оркестровой и оперной музыки был в то время в Вене невелик. Издатели и антрепренеры пренебрегали музыкой Шуберта, близкой и доступной широкому кругу людей. Многое написанное им навсегда потеряно, некоторые гениальные произведения найдены и по достоинству оценены спустя десятки лет после их создания. Глубоко народная по форме и содержанию музыка Шуберта — мелодичная, чистая, наполненная ароматом лесов, пением птиц, журчанием горных ручьев — принесла ему заслуженную славу только после смерти.

Чудесные песенные циклы, сонаты и романтические симфонии Шуберта теперь постоянно включаются в концертные программы лучших музыкальных коллективов Вены. Как некогда молодой Шуберт обращался к народным венским мелодиям, так молодые венские музыканты обращаются теперь к Шуберту, учась у него высокой гармонии и ясности стиля.

Пройдите весной мимо открытых окон австрийской школы, и вы услышите звонкие ребячьи голоса, с упоением распевающие «Форель», «Липу» или «Путника» Шуберта. Эти песни звучат как гимн благодарности одинокому бедному музыканту, который, голодая, согревая слабеющим дыханием пальцы, писал волшебные песни для своих далеких, любимых наследников.

В доме номер 54 по Нусдорферштрассе находится музей Шуберта. Здесь 31 января 1797 года в семье школьного учителя двенадцатым ребенком родился мальчик Франц.

Узнав, что я русский, престарелая смотрительница музея искренне обрадовалась. Доверительно сообщила, что часто слушает по радио музыку из Москвы, рассказала, как в разное время в Домик Шуберта приходили советские композиторы — Шапорин, Шостакович, Хачатурян. И тут же безапелляционно заявила:

— Теперь гениальные композиторы есть только у вас!

Я попытался возразить, заметив, что и в других странах есть немало замечательных композиторов и музыкантов, но она перебила меня.

— Это где? Не в Америке ли уж? Нет, спасибо, знаем эту музыку, сыты по горло!

И тут же принялась ругать американских туристов: вваливаются в музей без пиетета, сразу начинают бренчать на клавире, к которому прикасались руки Шуберта, громко разговаривают, смеются.

И опять вернулась к русским. Вспомнила, что одной из первых кинокартин, снятых в послевоенной Австрии при поддержке советской администрации, был фильм о Шуберте. «Многие кадры снимали здесь, в этих комнатах и во дворе. Ведь вот именно здесь, где вы теперь стоите, появился на свет наш Франц». Я невольно отступил два шага назад.

Прощаясь, старая женщина взяла меня за руку. Глядя в глаза, с большим чувством сказала:

— Мой муж и старший сын погибли на войне там, у вас, где-то на Украине. Я знаю, что вы не виноваты. Но смотрите: в мире опять пахнет войной. Вы обязаны сделать все, чтобы ее не допустить. Поймите, только вы можете это сделать.

Вздохнула, добавила задумчиво:

А мой Карли так хорошо играл Шуберта.

* * *

В одно из летних воскресений Альфред Верре повел меня на тихую церковную площадь в Хайлигенштадте. Хотя Хайлигенштадт давно стал городским районом, но здесь, как и полтораста лет назад, узкие улочки, небольшие домики, окруженные садами, пение птиц по утрам.

У живописного двухэтажного домика на Пфарерплатце[64] всегда были хозяева. Однако каждому венцу он известен по имени квартиранта, проживавшего здесь в 1817 году. Его имя начертано на мемориальной доске: «Людвиг ван Бетховен».