Вакансия за тридевять парсеков

Тирекс величаво прошел под мостом и показался с другой стороны, не сводя с меня глаз и готовясь к нападению. Я завизжала, когда он сомкнул зубы на ограждении, где только что была моя рука. Выдираясь из полимера, ящер оставил на нем кровавый след и один из своих зубов. Полуметровый клык подкатился ко мне, источая запах смерти. Я поняла, что вот-вот потеряю сознание. В глазах стремительно темнело, мир сужался. Потные ладони сами собой разжались, и я сорвалась навстречу свой гибели.

– Чокнутая!!! – рявкнули на том свете подозрительно знакомым голосом, и меня с такой силой дернули за шкирку, что я мигом пришла в себя и, задыхаясь, схватилась за воротник, пытаясь оттянуть его от шеи.

Руки, такие горячие, что оставляли ожоги, рывком вытащили меня наверх – я успела провалиться в вырванную тираннозавром яму наполовину. Тяжело повалившись на спасителя, чувствуя тошноту и головокружение, я попыталась вдохнуть поглубже и зашлась кашлем.

Тирекс в радостном воодушевлении от внезапно возросшего количества добычи заскрежетал мерзким, давящим на психику визгом-хрипом и метнулся в нашу сторону. Рим запустил ему в глаза огнем поверх моей головы, отбивая охоту приближаться. Меня опалило жаром, и пришлось экстренно подрываться и сломя голову нестись с моста, пока он окончательно не развалился. До балкона динозавр дотянуться не мог – высоко, но попытался, выместил злобу на ограждении и гневно взревел нам вслед. Я не обратила на него внимания – была проблема посерьезнее.

Рим, всполохами подсвечиваясь огнем, грубо схватил меня за плечи. Я зашипела, пытаясь вырваться из обжигающего захвата: еще чуть-чуть и сожжет!

– Пусти, больно!

– Да я тебя убью сейчас! – рявкнул Рим, отталкивая меня так, что я чуть снова не упала. Ослабевшие ноги дрожали в коленях. – Какого черта ты выскочила, сказал же – сиди у себя! Ты вообще послушаться можешь хоть раз?!

– А надо было дать этому жирдяю пристрелить тебя?!

– Башкой надо было думать! – Рим поймал меня за подол, но удержать не сумел: майка, в отличие от флиберийских технологий, огнеупорной не была. Синтетика мгновенно оплавилась, и я отскочила подальше, исподлобья наблюдая за Римом. Он осоловело посмотрел на свои руки, потом на меня, и, кажется, начал остывать. Во всяком случае, мерное сияние под кожей исчезло, остались только горящие огнем глаза.

– Успокоился? – делано-небрежно осведомилась я.

– Да! – Тон свидетельствовал об обратном, так что с примирительными объятиями я решила повременить. Рим несколько раз глубоко вздохнул, беря под контроль огненный темперамент. – Да, – повторил он гораздо спокойнее. – Ложись!

Что, опять?!

Выстрел, вспоровший пол рядом со мной, выбора не оставил. Черт возьми, да когда же это кончится?!

Мы бросились на пол, перекатившись за ближайшую колонну. Рядом с Римом мне было невыносимо жарко, но перебежать в другое место не получилось. То ли не успевшие прыгнуть в трубу, то ли почуявшие неладное, а может, и изначально не собиравшиеся никуда уходить (не зря же их командир тут остался), трое вполне живых головорезов, выглядывая из-за угла коридора с лифтовой шахтой, радостно открыли по нам пальбу, а потом перебежками двинулись в нашу сторону.

А у нас, как назло, закончились контраргументы. Рим обреченно поджег какой-то фантик, мрачно посмотрел на него и затушил – далеко не бросишь, толку не будет. Эх, а ведь я успела-таки поверить, что мы все же победим!

– Обещай, что не станешь хоронить меня на Флиберии, – шепнула я. – Не хочу провести вечность на этой сковородке.

– Лично кремирую и высыплю в космос, – мрачно посулил Рим, а потом посмотрел на меня и светло улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.

Интересно, пред лицом неотвратимой гибели все становятся оптимистами или только мы с ним такие психи? Ну я-то ладно, оптимизм – моя профессия, но он-то? Или контактеры тоже с приветом?

Я выглянула из-за колонны, рассчитывая героически плюнуть в лицо смерти, и обомлела.

По полу катился огненный бурун. Я протерла глаза, но, видно, это не было галлюцинацией, вызванной надвигающейся кончиной.

– Это ты… это что, ты? Как ты… – начала было я, но Рим, не слушая, обхватил меня поперек туловища и подтянул к себе, а сам плюхнулся сверху.

Хотя Рим и казался мелким в сравнении с другими флиберийцами, хрупким его все равно не назовешь, так что я с трудом сделала следующий вдох. Первым моим порывом было спихнуть нахала, вдобавок отпинав по мягким местам, дабы неповадно было использовать меня в качестве подстилки. Но в следующую секунду до меня дошло, что флибериец попросту закрывает мою тушку от огня, так что я временно смирилась со своим бедственным положением.

– Любишь печеных землянок?

– Только в меру прожаренных, – усмехнулся Рим и накрыл мое лицо рукой.