Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

– Штурм Берлина, водружение знамени Победы над Рейхстагом были, конечно же, не только символом или финальным аккордом войны. И меньше всего пропагандой. Для армии являлось делом принципа войти в логово врага и тем обозначить окончание самой трудной в российской истории войны. Отсюда, из Берлина, выполз фашистский зверь, принесший неизмеримое горе советскому народу, народам Европы, всему миру. Красная армия пришла туда для того, чтобы открыть новую главу в нашей истории, в истории самой Германии, в истории человечества.

Вникнем в документы, что по поручению Сталина готовились весной 1945 года, – в марте, апреле и мае. Объективный исследователь убедится, что не чувство мести определяло намечавшийся курс Советского Союза. Руководство страны предписывало обращаться с Германией, как с государством, потерпевшим поражение, и с немецким народом, как ответственным за развязывание войны. Однако не имелось в виду превращать их поражение в наказание без срока давности и без права на достойное будущее. Сталин реализовывал выдвинутый еще в 1941 году тезис: гитлеры приходят и уходят, а Германия, немецкий народ остаются.

Естественно, надо было заставить немцев вносить свою лепту в восстановление «выжженной земли», кою они оставили в наследство после себя на оккупированных территориях. Для полного возмещения потерь и ущерба, причиненного нашей стране, не хватило бы всего национального богатства Германии. Взять столько, сколько удастся, не вешая себе на шею жизнеобеспечение еще и самих немцев, «понаграбить побольше» – таким не слишком дипломатическим языком Сталин ориентировал подчиненных в вопросе о репарациях. Ни один гвоздь не был лишним, дабы поднять из руин Украину, Белоруссию, центральные области России. Более четырех пятых производственных мощностей там было разрушено, более трети населения лишилось жилья, немцы взорвали, загнули в штопор 80 000 км рельсовых путей и даже шпалы переломали. Все мосты обрушили. 80 000 км – это больше протяженности всех железных дорог Германии перед Второй мировой войной, вместе взятых.

Советскому командованию вместе с тем давались твердые указания пресекать безобразия – спутников всех войн – по отношению к мирному населению, особенно по отношению к его женской половине и детям. Насильники подлежали суду военного трибунала. Все это было.

Одновременно Москва требовала строго карать любые вылазки, диверсии «недобитых и неисправимых», которые могли произойти в поверженном Берлине и на территории советской оккупационной зоны. Между тем в немецкой столице желающих стрелять в спину победителям было не так уж мало. Город пал 2 мая, а «местные бои» закончились в нем десятью днями спустя. И.И. Зайцев, он работал в нашем посольстве в Бонне, рассказывал мне, как ему всегда больше всех «везло». Война официально кончилась 9 мая, а он в Берлине воевал до 11-го. В Берлине сопротивление советским войскам оказывали эсэсовские части с выходцами из пятнадцати государств. Там действовали наряду с немцами бельгийские, голландские, люксембургские, норвежские, датские и черт знает еще какие нацисты…

– Но Будапешт брали дольше, чем Берлин.

– Будапешт – особая статья. Сейчас разговор о Берлине. То, что там происходило и как происходило, доставляло много головной боли советскому командованию. Установление контроля над городом являлось сложнейшей операцией. На подступах к Берлину мало было преодолеть Зееловские высоты, прорвать с тяжелыми потерями семь линий, оборудованных для долговременной обороны. На окраинах столицы рейха и на главных городских магистралях немцы закапывали танки, превращая их в бронированные доты. Когда наши части вышли, к примеру, на Франкфуртер-аллее, улица вела прямиком к центру, их встретил шквальный огонь, опять же стоивший нам многих жизней.

– Перед войной Франкфуртер-аллее называлась Гитлер-штрассе?

– Да, до мая 1945 года ее так обозначали. По ней танки были размещены во всех ключевых точках. Их экипажи с отчаянием обреченных расстреливали в упор советскую пехоту, автоколонны и танки. Командование вермахта намеревалось устроить на улицах Берлина второй Сталинград, теперь уже на реке Шпрее.

Когда я обо всем этом думаю, у меня свербит на сердце – не лучше ли было замкнуть кольцо вокруг Берлина и подождать, пока он не сдастся сам? Так ли обязательно было водружать флаг на Рейхстаг, будь он проклят?

При взятии этого здания полегли сотни наших солдат.

Сложно, конечно, постфактум судить и победителей и побежденных. Тогда же свою роль сыграли, по-видимому, соображения стратегического калибра. Западные державы, превращая Дрезден в груду развалин, пугали Москву потенциалом своей бомбардировочной авиации. Сталин хотел показать инициаторам «Немыслимого» огневую и ударную мощь советских вооруженных сил. С намеком – исход войн решается не в воздухе и на море, а на земле.

– Можем ли мы утверждать, что Берлинская операция удержала Лондон и Вашингтон от соблазна ринуться в третью мировую войну?