Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Неля присела на красную бархатную лавочку переодеть сапоги. И Валера неожиданно встал перед ней на одно колено и горячо прошептал, заглядывая в глаза:

– Самое почетное место мужчины, знаешь где?

– Где? – подыграла Неля.

– У ног любимой женщины!

Он поцеловал ее, но не встал, а продолжал пристально смотреть, шепча про себя:

«Я алкоголик. В завязке. Два года назад лечился в психушке».

На миг показалось, что он все-таки сказал это. Даже почувствовал пощечину на щеке. Но нет. Показалось. Неля смотрела все так же радостно и влюбленно. Он аккуратно расстегнул молнии на новеньких демисезонных сапогах, дождался, пока обует лодочки, встал и подал руку. Не скажу. Не поймет. Зачем все портить? Просто уеду через два дня. Пусть идет, как идет.

Выйдя из гардеробной, вошли в просторный зал с колоннами и большими окнами. Со светлых стен глядели фотографии актеров, по периметру стояли мягкие лавочки. Обычно по субботам здесь проходили танцы, но сегодня накрыли столы. Есть не хотелось. Они выпили по стакану ситро и пошли танцевать.

«Говорят, не повезет, если черный кот дорогу перейдет», – неловко крутили пятками и носками гости, пробуя на вкус первый советский твист.

Валера же танцевал уверенно и артистично, точно попадая в жесткий ритм и выдавая эпатажные пируэты.

Неля с восхищением смотрела на него, позволяя вести. Даже этим восхищением не хотелось делиться. Он наскоро поздоровался со знакомыми, представив Нелю, и быстро увел несопротивляющуюся девушку в небольшой и уютный зрительный зал.

Представление давно закончилось, и свет погас, поэтому Валера оставил входную дверь приотворенной. Они прошли в зал, ступая по мягкому ковру, и сели неподалеку от дверей. Тусклый свет из дверного проема стелился по стенам, высвечивая кресла, на которых они сидели, и небольшой участок прохода между рядами, который внезапно обрывался и где-то в центре зала исчезал во мраке. Валере нравилось, что он может видеть Нелино лицо. Он обнял ее и под приглушенное звучание музыки они начали целоваться. Сперва медленно и несмело, потом все более пылко и страстно.

– Я хочу целовать тебя всю, – горячо шептал Валера, – всю тебя любить.

Сейчас он не боялся ее смутить, шокировать или испугать. Он знал наверняка – она тоже влюблена. Только… в кого? В него ли? В Валеру? Или в певца Ободзинского? Дурацкие мысли. Не думать! Забыть! Забыть!

– Я говорил тебе, что ты самая красивая? – он обхватил ее голову ладонями, целуя щеки. Ему будто не хватало близости. И, чем сильнее хотелось не думать, тем жарче целовал.

– Валера, Валера, сюда же войти могут, – пыталась сопротивляться накрывшей ее лавине Валериных чувств, – давай хотя бы сядем там, где не падает свет!

– Наплевать! Забудь обо всем. Есть только мы.

– Ты сумасшедший. Сумасшедший, но очень хороший, – засмеялась Неля. – Какой же ты хороший, Валера.

– Я не хороший, – вдруг рассердился он, отшатнувшись.

Неля растерянно улыбнулась, подумав, что Валера так напрашивается на комплименты:

– Ну, почему, хороший. Лучший, – попыталась отшутиться. Однако он отстранил ее. Валера хотел, чтобы она поняла. Все, что он скажет сейчас, вовсе не шутка и не игра. Он видел, что она сердцем уловила какую-то беду, что глаза наполняются тоскливым испугом. И ожиданием.

– Я недавно из психушки, – выпалил наконец и осекся.

Маленькие пальцы сдавили его ладонь. Неля молчала, и он не понимал, что же теперь делать.

– Я алкоголик, – забил следующий гвоздь, – допился до белой горячки.

Она вновь не ответила.

– За пьянки меня выгоняли с работы, – сглотнув, Валера прервался. Мысли сбивались в кучу. – Я срывал концерты.

Монолог становился невыносимым, и он тоже замолчал.

«Уходи уже, уходи!» – повторял про себя.

– От меня… – начал, желая сказать «отвернулись друзья», но Неля оборвала:

– Не говори больше.

Не выдержав тяготившего молчания, он оглянулся на нее. Она смотрела в пол. И Валера уронил голову в ладони. Теперь они чужие друг другу. А чего он ждал? Чего? Его уже бросали. Он помнил, как уходила по проходу Марина. И Неля уйдет. Он уже представил, как она встает в полоску света и медленно, чуть пошатываясь от охватившего ее разочарования, выходит из зала. Валера бы хлопнул дверью со злости, но Неля образованная, воспитанная, она закроет дверь тихо и аккуратно, оставив его в темноте.

Откуда-то издалека заунывно зазвучали первые строки романса:

– Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал и молчали дома.

И тут на его плечо опустилась девичья ладонь.

– Сколько же ты всего пережил, Валешечка… – произнесла Неля, – мне и слушать-то больно.

Нежные пальцы переместились на талию, приобняв, а на плечо легла Нелина голова. Валера замер, боясь пошевелиться.

– Ты все еще меня любишь?