Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

– Бузы что ли? – оживился Рафа. – Вкусная штуковина!

С заговорщицким видом влетел Володька:

– В соседнем купе такие девчонки!

– Давай их к нам! – подхватили музыканты.

Через полчаса в купе с ними сидели приветливые студентки из Новосибирского гуманитарного университета. Валера, привыкший, что женщины созданы исключительно для удовольствия Ободзинского, внезапно осознал, что равнодушен. Он легко пересел к окну, уступив девчонок друзьям, и задумался.

Сперва о том, что сегодня они с Нелей впервые расстались. Увидятся ли? Он не находил в себе больше того одиночества, что накрыло по приезде в Иркутск. Значит, увидятся. Если не придет встречать, сам разыщет!

Затем начал строить планы. Тесно в захолустье. Бесперспективно. Тут можно гастролировать до бесконечности. Нужна столица! Там песни, связи, новый репертуар! Прописка та же. Хотя, как прописаться в Москву? Разве что через фиктивный брак. А если попадется такая, что не захочет разводиться? И… Неля… Как на фиктивный брак посмотрит Неля?

Мысли о браке и Неле переплелись, и он вдруг увидел себя в лучшем Дворце бракосочетания. Туда придут все. И ее родня, и его. И братия из Одессы. Он накроет шикарный стол, чтоб все обалдели и долго вспоминали свадьбу Ободзинского! Представил квартиру в Москве, свои концерты. Залы будут ломиться и реветь. Газеты, радиостанции и телевидение говорить лишь о нем. Он купит Нелечке шикарные шмотки, а себе длинный белый фрак, черный концертный костюм и перстень. Перстень непременно. Это важная деталь для уважаемого человека.

Неля поймет. Фиктивный брак нужен. Без него никак. Уверив себя, что они с Нелей всегда и на все будут смотреть одинаково, залез на верхнюю полку и спокойно уснул.

Глава XIII. Письма летят, как птицы 1964

В Новосибирск приехали поздно вечером. Валера стоял у окна, отодвинув занавеску. Желтый свет фонарей бросал на землю красноватые блики. Спать не хотелось. Теперь радостная уверенность в незыблемости чувств Нели слегка рассеялась. Думает ли она о нем? Вспоминает первый танец, страстные поцелуи? Не посмеивается ли над тем, как с жаром бросил ей свое: я алкоголик?

Нет уж! Он не даст забыть о себе. Валера зажег ночник и начал писать.

«Дорогая моя Нелечка. Думать не могу ни о чем другом. Тебя одну вижу. Сохну по тебе, как мальчишка. А я и есть мальчишка. Моя далекая, близкая, дикая, хорошая. Хочу тебя. Все бы отдал, лишь бы прикоснуться к тебе сейчас. И целовать глаза, губы, шею, животик, коленочки, каждый пальчик твой расцеловал бы. Помни о своем Валеше. Всю тебя целую и люблю. Твой В».

Утром сразу позвонил ей, но дома не застал. Наскоро позавтракав, прошел короткими переулками на почту и отправил телеграмму в Иркутск. До концерта оставалась уйма времени, а чем заняться, не знал. День теплый и солнечный, может, прогуляться? Пойти встретить Гольдберга, тот ушел в кино на утренний сеанс.

Валера неторопливо зашагал в сторону кинотеатра и остался дожидаться на улице, бродя взад и вперед возле афиши. Мысли снова стали крутиться вокруг Нели. Скоро она получит письмо. Ответит ли? А вдруг у нее есть ухажер? И даже не один? Что вот он знает о ней? Уехал гастролер-неудачник, и вернулась Неля к жениху. У такой красавицы не может не быть жениха! Да и… вон как привычно родственникам объяснила, что останется ночевать у Беллы! Вдруг это не впервые?

От ревниво-тревожных мыслей отвлекла шумная публика, потянувшаяся из кинотеатра. Гольдберг увидел Валеру и, оживленно жестикулируя, стал делиться впечатлениями:

– «Серенада Солнечной Долины»! Это просто нереальный фильм: горные лыжи и джазовый свинг! – захлебывался от восторга Гольдберг. Не видя ответной искры в глазах друга, привел главный аргумент: – Играл оркестр Глена Миллера!

Разочаровавшись в реакции товарища, Гольдберг махнул рукой и отправился к кассам.

– Да что я тебе рассказываю, давай просто сходим!

Усевшись с товарищем в кресло кинотеатра, Валера вспомнил, как также сидел с Нелей в полумраке зала. Захотелось поделиться тревогами и переживаниями.

– Я ей все рассказал, – признался Валера.

– Ты о чем?

– О том, – увидев непонимание в глазах друга, все еще увлеченного фильмом, сердито добавил: – Обо всем!

– И про психушку? – недоверчиво посмотрел Гольдберг.

Валера кивнул.

– И что?

– А то, – Гольдберг продолжал вопрошающе смотреть. – Не знаю я что. Дозвониться не могу. Сижу и думаю, дурак я.

После фильма Валера отправил еще одну телеграмму и снова позвонил. Никто не ответил. К вечеру негодование и тревога выросли, заполнив собой все пространство мыслей и чувств. Забыла! Не ждет! Идиот, что доверился. Пять телеграмм за день – и ни одного ответа! Обманщица!

После концерта музыканты сидели в гостиничном буфете. Гольдберг уже забыл о Валериных переживаниях и снова говорил лишь о мюзикле:

– Мы с Валериком на такой фильм сегодня ходили!

А Валера не мог даже вспомнить, о чем кино.