Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Не слушая ответ, она вышла в коридор. Валера сел на стул, чувствуя опустошение. Концерты, стадионы, телевидение… Какой смысл, если все ему одному?

Неспешно надев куртку-пальто, он тихонько затворил дверь и спустился в фойе.

– Ободзинский! – окликнула вредоносная работница гостиницы в темно-синем костюме. Всякий раз от нее не жди ничего хорошего. Сперва наотрез отказалась заселять их с Нелей в один номер, требуя свидетельство о браке, потом нагло выслеживала, чтоб после одиннадцати каждый находился у себя.

– К телефону вас, – недовольно буркнула и засеменила к рабочему месту за стойкой регистрации, напоминающей старый комод. Почему такие невзрачные особы считают себя пупом земли?

– Здравствуйте, – ответил Валера в трубку, – чем могу быть полезен?

– Ну, наконец-то! Еле нашел вас. Я Андрей, сын Елизаветы, хозяйки. – Андрей запнулся, обдумывая, что сказать. – Вы на Красной Пресне жили у нее, помните?

– Что вам нужно? – не терпелось скорее бросить трубку, но из вежливости продолжал разговор.

– Я хотел узнать у вас… эм, ну по поводу брака. Вам же прописка нужна? – Андрей говорил уклончиво, возможно, опасаясь, что разговор может быть подслушан.

– Когда я должен встретиться с будущей женой? – понял Валера.

– Так брак будет не с вами. Мама не сказала?

– Как не со мной?

– Вам же нет разницы, кто прописку первый получит? А быстрее и спокойнее будет, если Нелю вашу замуж выдать. Через время мы с ней разведемся, и вы поженитесь, – понизив голос, слащаво объяснял сын хозяйки, а Валера сжимал и разжимал кулаки, сдерживая себя.

– Не будет.

– Чего не будет?

– Ничего не будет. С вами у моей Нели не будет ничего! – С каким удовольствием сейчас съездил бы по наглой физиономии говорящего. – И не звоните больше ни мне, ни моей жене!

Жениться на его Неле! Хороша Елизавета с сынком. Только на гастроли ему еще не звонили!

– Никаких мужей и браков, – рявкнул, подойдя к Неле, ожидающей его возле парадного входа. – Ты меня за идиота держишь? Чтоб я самолично тебя замуж выдавал?

– Ты чего, Валер?

– Твой звонил.

– Кто мой?

– Жених твой! Он уже разыскивает тебя по всему Союзу. Елизаветин сынок. Только этого еще не хватало! Что у вас с ним было? Когда вы успели сговориться?

– У нас? – Неля отвернулась.

Обиделась, наверное. Как глупо он угодил в собственный капкан. Какая нелепость: брак ради прописки! Валера тронул Нелю за плечо и оторопел:

– Ты смеешься? Ну-ка посмотри на меня!

Она уворачивалась и хихикала.

– Дурак я, да? – Присев рядом, он уронил голову на руки. – Кажется, ты знаешь меня лучше, чем я себя. Ты одна можешь сказать то, что не скажет никто. Прости.

Прежнюю злость затмило раскаянием.

– Я научусь заботиться. Мы проживем до старости. Будем болтать про твои книжки. Я хочу столько детей, чтоб у меня рук не хватало всех обнять.

И вдруг осекся. Опять слова? Их было уже тысячи. Взяв Нелю за руку, спокойно и твердо посмотрел в глаза:

– Неля… Я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж.

– Чего? – в смятении, она поднялась с лавки и встала напротив, всматриваясь в Валеру. – А фиктивный брак? Прописка?

Валера сжал ее за плечи:

– Нет. Не хочу я жениться на прописке. Выйдешь? – настойчиво повторил вопрос.

– Ну и аферист же ты, Ободзинский! – недоверчиво шепнула она.

– Выйдешь или нет?

– Выйду, конечно… Только Валер… У нас концерт как десять минут идет!

– Ничего. Я скажу всем, что предложение долго делал.

– Оо, даа! – широко улыбнулась она. – Целых три года!

Глава XXIII. Восточная песня 1968

Сентябрьское утро в студии звукозаписи на Качалова, 24 выдалось обыкновенным: творческим, деятельным и совершенно анархичным. Сотрудники сновали вокруг лохматого веселого азербайджанца, доказывая что-то, отстаивая видение материала, а потом, сломленные его азартным напором, дотошностью и невероятным терпением, добродушно уступили.

Давид Тухманов отчаялся поговорить с этим жизнерадостным парнем со странным именем Онегин. Разве возможно вторгнуться в водоворот непрерывного общения и спокойно побеседовать? Гаджикасимова отрывали поминутно и, находя в нем живейший отклик, тут же начинали жаркий спор. Неожиданно для Давида все вдруг сами собой организовались и разбежались по местам. Онегин подошел и широко улыбнулся:

– Пойдем!..

Пока поэт курил, композитор рассказывал о будущей песне:

– Эта мелодия мне нравится! По-настоящему нравится… – Он снял и протер очки в толстой темной оправе. – Ты же знаешь, обычно я пишу что-нибудь под готовый текст, но эта… эта точно хит! Прямо вижу, как юные девчонки пританцовывают, стоя в очереди за пластинками…

Гаджикасимов понял с первого слова. Они часто обсуждали, как создадут шлягер. Не под чей-то заказ, а свой. Свой собственный! Что-то новое, модное, зажигающее.

– Думаешь, это она? Та самая песня?

– Даже не песня. Баллада! – Тухманов поправил волнистые, тщательно уложенные волосы. – У мелодии есть все: кульминация, завязка, развязка, эмоции, чувства. Так что не подкачай!

После того, как прошли в студию, Давид сыграл будущий шлягер. Онегин на мгновение прикрыл глаза и напел мотив. На лице расцвела мечтательная и немного мефистофельская улыбка: