Валиханов

Уже по выходе из корпуса, приводя в порядок свои наброски о ярлыке Тохтамыша, Чокан написал Березину — но так и не отправил, — что все данные, собиранием которых он был занят, подтверждают, что «народ казак (так называем мы себя)» образовался от союза разных племен не раньше XIV века, это не тот древний народ, о котором писал Фирдоуси.

Другой кайсак, возможно, ни в коем случае не допустил бы себя до такого открытия, держался бы за версию древности своего народа — древность почетна. Но Чокан исповедовал научное беспристрастие. Да, первые казахские государства возникли лишь пять столетий назад — неслышно, почти незаметно, потому что мирно. Мы, казахи, мирный народ, а мирные народы всегда лучше воспринимают цивилизацию, чем воинственные.

Ученые занятия, конечно, мешали кадету султану Валиханову овладевать специальными военными знаниями, по никто не собирался его к этому принуждать. Товарищи уезжали в летние лагеря, а он к себе домой — поправить здоровье. В 1851 году из Петербурга пришло предписание не преподавать воспитанникам-киргизам политическую и новую историю и не переводить их в специальный класс, где изучались военные дисциплины, а выпускать годом раньше. В Петербурге рассудили примерно так: их обучишь военному делу, а они применят полученные знания против нас. Казахские султаны все еще считались ненадежными, мятежи в Степи не прекращались. Выпуская кадета-инородца годом раньше, военное начальство предназначало его не для строевой службы, а для канцелярской, штабной. Но все же он становился офицером действительной службы — иное положение, чем у его отца и у всех других степных майоров, подполковников и полковников, получающих чин вместе с должностью. Чокану по окончании корпуса предстояло законное производство в корнеты армейской кавалерии и дальнейшее продвижение в чинах.

Незадолго до выпуска он стал часто бывать у Капустиных, в большой и гостеприимной сибирской семье. Его ввел туда учитель геодезии Гутковский — да, тот самый Гутковский, что потом будет снаряжать Чокана в Кашгар. Почему-то крупный чиновник счел для себя нужным преподавать в кадетском корпусе один из специальных предметов. Впрочем, благодаря этой причуде Гутковский обнаружил, что там обучается одаренный мальчик, сын султана Чингиса, не раз доказавшего свою верность России.

С сибиряками Капустиными Гутковский породнился, женившись на дочери Якова Семеновича Капустина от первого брака. Вторая жена Якова Семеновича, Екатерина Ивановна, была дочерью многодетного тобольского учителя Ивана Павловича Менделеева.

Удивительное явление русской жизни XIX века. Те, кого Россия любит, кем гордится, эти люди часто состояли между собой в родстве или свойстве.

Одна из сестер Менделеевых, Ольга, вышла замуж за декабриста Николая Басаргина; у супругов Басаргиных воспитывалась Полинька, дочь декабриста Николая Мозгалевского и простой сибирячки. Полинька потом вышла замуж за брата своей приемной матери — Павла Менделеева.

Родством с декабристами в Сибири гордились. У Менделеевых родство с героями 14 декабря образовалось по двум семейным ветвям. И оно ощущалось в воздухе дома Екатерины Ивановны Капустиной. К тому же здесь бывала со своим мужем, военным инженером Ивановым, Ольга Ивановна Иванова, дочь декабриста Ивана Александровича Анненкова. Конечно, и он, наезжая в Омск, появлялся у Капустиных, у них бывал и сын Ивана Дмитриевича Якушкина[33], ездивший к отцу в 1853 и 1855 годах. А когда декабристы после смерти Николая I получили право возвращаться из Сибири в центральные губернии России, у многих путь лежал через Омск, и там их привечала гостеприимная Екатерина Ивановна.

Русская женщина, сибирячка, образованная и энергичная… Ум в согласии с душой, с умением все делать своими руками. В доме Капустиных собиралось омское интеллигентное общество, здесь всегда можно было найти свежий номер литературного журнала, новую книгу. И здесь кормили вкусно, сытно, стлали для гостя постель, топили баню, снабжали бельем, сшитым руками Екатерины Ивановны.

Кадет Валиханов встретил здесь материнскую ласку, его угощали домашними пирогами, дырка на мундире оказывалась искусно заштопанной. Он привязался к Екатерине Ивановне как к родной. И близко сошелся с бывавшими здесь молодыми людьми. С пасынком Екатерины Ивановны — Семеном Капустиным, с Павлом Менделеевым, с гимназистом Дмитрием, наезжавшим к сестре на каникулы. Дмитрий оказался всего на год старше Чокана и тогда совершенно не походил на будущего великого ученого. В гимназии его считали отпетым, но переводили из класса в класс, несмотря на неуспешность, потому что, по мнению учителей, он был вполне умственно развит. С Чоканом Дмитрия сближал интерес к востоковедению, впоследствии, учась в Петербурге, в Главном педагогическом институте, Менделеев написал студенческую работу о школьном образовании в Китае. И потом в числе его самых близких друзей будет востоковед Илья Николаевич Березин.