Валиханов

Срок каторжных работ Достоевского и Дурова кончался 23 января. Но только в один из дней начала февраля сделалось известно, что завтра их выпускают. Все было готово — застланная ковром кошева, сибирские огромные тулупы. С утра пораньше Ольга Ивановна ждала в санях неподалеку от ворот острога. А они где-то там прощались с товарищами по каторге, в инженерной мастерской кузнец снимал с них цепи… Едва только открылись тяжелые ворота, выпустив две жалкие фигуры с арестантскими узелками, подлетела запряженная парой кошева, и они оба узнали Ольгу Ивановну. Радость безмерная! Добрый знак для начала новой, свободной жизни!

А у нее сердце сжалось от боли, когда она увидела Дурова. Тогда, в Тобольске, это был тридцатилетний черноглазый, черноволосый человек. Теперь она везла в санях согбенного седого старика, еле сумевшего пройти больными ногами несколько шагов от ворот до саней. Достоевский, показавшийся ей в Тобольске самым слабым, болезненным, ехал в распахнутом тулупе, не боясь простудиться, — спасибо острогу, избавился от петербургской слабости здоровья. В доме Ивановых, в отведенной ему комнате, Достоевский первым делом вынул и положил на столик у кровати Евангелие — то, врученное ему в Тобольске.

Умытые и переодетые во все чистое, они с радостью принимали обыкновенную чашку, тарелку, хрустящую салфетку, брали в руки книги, журналы, газеты, начинали читать, не дочитав, хватались за другое. У Ивановых они прожили почти месяц. По уговору друзья в этот дом не заглядывали, чтобы не докучать. Екатерина Ивановна по своей деликатности не зашла ни разу, она познакомилась с Федором Михайловичем Достоевским только четыре года спустя. Но Ольга Ивановна сочла нужным представить своим подопечным Чокана.

Состоялся ли тогда меж Достоевским и Валихановым какой-либо значительный разговор? Этого мы не знаем. Но мы знаем, что Чокан был к такому разговору подготовлен своим образованием и воспитанием.

Ханша Айганым скончалась осенью 1853 года на семидесятом году от рождения. Восемнадцатилетний внук приехал на похороны. Собрались толпы народа. Подъезжающие издали начинали причитать во весь голос.

— Да произрастают ее ветви! — слышал Чокан со всех сторон. Он горячо любил бабушку, она ему дала раннее понимание, кто он, откуда родом, и раннее — из легенд — представление о судьбе казахов. Он — ее зеленая ветвь.

В омских канцеляриях еще долго шла переписка относительно прекращения выплаты пенсии, которую Айганым получала по высочайшему повелению. Предстоял дележ богатых урочищ, принадлежавших ханше. Чиновничество заглянуло в омские архивы и с радостью обнаружило, что из донесения войскового старшины Леденева, занимавшегося в 1823 году отводом мест ханше Валиевой, не видно, какое именно пространство земли было отведено. Из дела о наследстве могла бы выйти прекрасная долголетняя кормушка для канцеляристов, но… у Валихановых появился свой человек при генерал-губернаторе Гасфорте — сынок Чингиса Чокан.

АДЪЮТАНТ ГАСФОРТА

«Божиею милостию мы, Николай Первый, император и самодержец всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая…

Известно и ведомо да будет каждому, что мы Сибирского кадетского корпуса воспитанника Чокана Валиханова в наши корнеты тысяча восемьсот пятьдесят третьего года ноября восьмого дня всемилостивейше пожаловали и учредили; яко же мы сим жалуем и учреждаем, повелевая всем нашим подданным, оного Чокана Валиханова за нашего корнета надлежащим образом признавать и почитать; к мы надеемся, что он в сем ему от нас всемилостивейше пожалованном чине так верно и прилежно поступать будет, как то верному и доброму офицеру надлежит».

Русский военный мундир Чокан Валиханов будет носить всю свою короткую жизнь. Никогда и нигде не посетует, что мундир его тяготит. Военная служба не мешала многим русским талантливым людям заниматься своим любимым делом, а путешественники, исследователи новых земель почти сплошь были на Руси люди в военных мундирах. К тому же Чокану при его внешности инородца мундир служил надежнейшей защитой от произвола и пренебрежения — и в странствиях и в канцеляриях. Да и в казахском ауле не покажешься в штатском сюртучке или во фрачишке с дурацкими хвостами. Совсем другое дело мундир, аксельбанты, серебряные шпоры, сабля…

Выйдя из корпуса, он повел жизнь богатого молодого барина, одевался с иголочки, носил шинель с бобровым воротником, отрастил на одном пальце длиннющий ноготь. Дом, снятый им в Мокром, выглядел снаружи вполне заурядно. Однако внутри гостей поражало роскошное убранство. Отец прислал Чокану из Сырымбета дорогие ковры, шкуры зверей. Чокан пристрастился к собиранию безделушек из слоновой кости, душился английскими духами, курил гаванские сигары, щеголяя дорогим портсигаром с изображением крысы, сверлящей земную твердь. По заверениям Чокана, крыса обозначала геолога.