Валиханов

В Омске говорили, что у него язык как бритва. Чокан мастерски сочинял провинциальные анекдоты. Об одном генерале он рассказывал, что его превосходительство, получив очередной орден, нацепил орденские ленточки даже на галоши. Одного заезжего столичного франта Чокан при всех оконфузил. Франт, услышав разговор о Теккерее, которым тогда зачитывались в кружке Капустиных, подумал, что речь идет о каком-то высшем чине, и пожелал быть представленным господину Теккерею. Чокан подвел франта к висевшему в гостиной портрету английского писателя и по всей форме представил.

Потанин утверждал, что еще с кадетских лет Чоканом владела потребность преследовать кого-нибудь своими насмешками. Он мог бессердечно измываться даже над физическим недостатком. Но стоило кому-то из друзей заболеть — не было няньки нежнее и заботливее, чем Чокан.

Вступив в должность адъютанта генерал-губернатора, корнет султан Валиханов вошел в круг омской золотой молодежи, кутил, играл в карты, пил шампанское и выучился у сомнительных личностей этакому петербургскому гвардейскому тону.

Фантазии Чокана нередко принимали странный характер. Он охотно рассказывал о себе самом разные небылицы и приписывал себе гнусные поступки, которых он не совершал. Как пишет Потанин, Чокан хотел этим показать, что ни капельки не дорожит посторонним мнением. И ему нравилось дразнить друзей-филистеров. «Перед вечностью все это ничтожно!» — эту фразу он часто любил произносить в шутку, но, по словам Потанина, она была его «самой властительной думой».

Корнет султан Валиханов ездил и в дома, где были барышни на выданье. Влюблялся — о чем друзья догадывались, когда он начинал изъясняться в каком-нибудь доме стихами Лермонтова и Полонского. Потом увлечение проходило. Однако вряд ли по той причине, что Чокан вспоминал о просватанной ему когда-то дочери султана Ахмета Джантюрина. Просто проходило. Маменьки облегченно вздыхали. Хотя чем не партия, если бы не мусульманин.

За первые три года службы корнет султан Валиханов был удостоен «ношения бронзовой медали» в память войны 1853–1856 годов на владимирской ленте. Он вышел из корпуса, как раз когда началась Крымская война, после которой в Российском государстве все пошло, поехало.

Врагов России объединило стремление не пустить русских в Средиземное море и помешать усилению их позиций на Балканах. У Британской империи одной из дополнительных причин для участия в Крымской войне было ее соперничество с Россией в Средней Азии.

В Омске сведущие люди знали немало об английских происках. В 1825 году в Бухаре побывали английские агенты Мукркрофт и Требек. В 1833 году там видели агента Ост-Индийской компании лейтенанта Александра Бориса. Английские разведчики проникали и в Оренбург под ширмой евангелической миссии, но вскоре оренбургские власти обнаружили, чем занимаются святые отцы, и миссию закрыли. В 1840 году на Мангышлаке появился английский агент Аббот с фирманом от хивинского хана. Из Хивы предписывали казахам адаевского рода подчиниться Абботу, как личному представителю хана. Ио они, поразмыслив, сдали англичанина русским властям. Через год оренбургский военный губернатор Перовский доносил графу Нессельроде, что, по сведениям, сообщенным одним киргизцем, в Хиве появился какой-то англичанин и торговал дом, однако хан покупку не разрешил. Перовский считал возможной попытку англичан устроить переворот в Туркестане.

В связи с такой активной деятельностью английской разведки немудрено, что русские власти подозревали — и, возможно, не без оснований, — что художник Аткинсон, путешествовавший по Семиречью, тоже английский агент. Его описание Восточной и Западной Сибири, Киргизской степи и других земель было издано в Лондоне в 1858 году.

Когда началась Крымская война, постоянные английские резиденты, сидевшие в сопредельных России странах, оживили деятельность своей агентуры в Степи. Во время стычек с кокандскими отрядами русские захватывали английские ружья и пушки. Казахские мятежные султаны тоже кое-что получали от англичан.

Согласно плану лорда Пальмерстона Крым и Кавказ должны были отойти от России к Турции, причем часть Кавказа — ее лорд Пальмерстон поименовал «Черкессией» — должна была образовать отдельное государство, находящееся в вассальных отношениях к султану Турции. Вся эта затея с «Черкессией» была рассчитана на то, чтобы во время Крымской войны активизировал свою деятельность Шамиль. Англичанам, конечно, очень бы пригодился в Средней Азии такой вождь газавата, как Кенесары, но его уже не было в живых.