Валькина жизнь

– Да полный дурак, – словно не понимая смысл материных слов, хихикает Ирина. – Тут никак не сглазишь.

– Я про Чечню, – не принимая дочкину шутку, бормочет Валя. – Только б минула нас чаша сия.

– Ты что, мать, оцерковилась? – хмыкает Ирина. – Ты же комсомолкой была.

– Иконку купила, – серьезно говорит Валя. – Теперь еще свечку поставлю, чтобы все было хорошо.

– Понятно, – разводит руками Ирина.

Она наотрез отказывается ехать на троллейбусе, и Вале приходится взять такси. Посидеть в тихом семейном кругу, как планировала Валя, не получается. Дома их ждет буйное застолье. Накануне Степан выцыганил у матери определенную сумму денег «на проводы» и накупил дешевой колбасы, сыра, огурцов в банках, прочей нехитрой снеди и два ящика водки.

– Куда же столько выпить? – ужаснулась Валя.

– Вот за это ты не беспокойся, – заверил ее Степан. – Водка пойдет.

Когда Валя собиралась на вокзал, гостей еще не было. Вернувшись домой вместе с Ириной, она обнаруживает, что вся квартира уже забита пьяными дружками Степана. Причем Ирина больше совсем их не чурается. Дочь с готовностью принимает налитую ей кем-то рюмку водки, ловко выпивает ее одним глотком и закусывает колбасой. Валя тихо садится на свободный стул в углу комнаты и устало смотрит на веселье.

– Возьми, мать, легче будет, – какой-то незнакомый парень участливо протягивает ей стопку. – Выпей. Честное слово, оттаешь сердцем и душой.

Валя пытается отказаться, но парень не отстает. Он уже изрядно выпил, но кажется дружелюбным.

– Ладно, сынок, – вздыхает Валя, – наверное, ты прав.

И она выпивает стопку.

– Огурчиком закуси, – продолжает ухаживать за ней незнакомый парень.

Валя чувствует, как горячая жидкость распространяется по ее телу. Она смахивает с глаз навернувшиеся слезы и просит парня налить ей еще.

– Я же говорил, что сразу полегчает, – радуется парень, вновь наполняя Валину стопку.

От выпитой водки, усталости и вконец истрепанных за последние дни нервов Валя сразу пьянеет. Она погружается в полузабытье. И комната со слившимися в один нестройный гул голосами начинает медленно кружиться у нее перед глазами. В какой-то момент она замечает Ирину, целующуюся на диване с кем-то из приятелей Степана. Парень крепко обнимает Ирину за талию и прижимает к себе. Валя хочет одернуть дочь, призвать ее к соблюдению приличий, но не находит в себе сил.

– Она через три дня уедет, – думает Валя. – И когда я ее еще увижу.

Она тут же понимает, что между этим фактом и дочкиным неприличным поведением нет решительно никакой логической связи.

– Ну и что? – думает Валя. – Что с того? Она уже взрослая. В Москве живет. Пусть делает, что хочет.

Проходит еще какое-то время. Час? А может, два или три. Валя давно потеряла счет времени. И у нее нет сил поднять руку, чтобы посмотреть на часы. Она слышит крики и видит, как Степан хватает за грудки какого-то парня. Возможно, даже того самого, который предложил Вале выпить. Теперь она его не узнает. Слышны крики. Дерущихся разнимают. Парня с трудом усаживают на диван, туда, где раньше сидела Ирина. А Степана выталкивают за дверь. Потом, видать, спохватываются, что он и есть виновник торжества. Его возвращают из коридора. Степан пьян до безумия. Он кричит что-то нечленораздельное, и слюна вспенивается у него в уголках рта. Валя может разобрать только одно слово – Чечня.

– Заберут бедолагу, – думает она. – Дочь уедет, а сына заберут. Останусь я одна. Как же мне жить дальше?

Степан продолжает кричать. Он все время порывается броситься с кулаками на своего обидчика. Валя внезапно вспоминает свою свадьбу. Пашка тогда тоже напился и буянил. Так что его пришлось вязать полотенцами. Она думает о муже с неожиданной теплотой. Сколько лет уже его нет? Семь или восемь? Он умер в восемьдесят седьмом, а нынче девяносто пятый. Получается, что восемь. Да, осенью будет восемь. Господи, как быстро летит время.

– Сынок-то весь в него, – с умилением думает Валя.

А комната продолжает кружиться у нее перед глазами, как будто танцует вальс.

38

Как и предсказывала Ирина, Степана отправляют служить в стройбат. И не в Чечню, слава богу, а в самую что ни на есть Карельскую глубинку. Мудреное финское название богом забытого поселка Валя даже выговорить не может. А от этого поселка, как объяснил ей Степан, еще надо с оказией ехать километров тридцать в сторону границы.

– Что же вы там строите, в такой глуши? – поражается Валя, в которой просыпается строитель.

– Этого, мам, никто не знает, – хихикает Степан.

Изредка, когда получается добраться до единственного в части телефона, который стоит где-то в секретном месте, чуть ли не у командира в сейфе, Степан звонит матери и просит прислать ему сигарет и водки.

– Да как же я, сынок, водку-то отправлю? – нервничает Валя.

– А ты ее, мам, в банки налей и чем-нибудь замути для цвета, – тоном знатока поясняет сын. – Чтобы она походила на морс или компот. Да, компот – то, что надо. Вишенок туда кинь. Типа вишневый компот. И закатай банку. Машинкой закаточной. Ты понимаешь? Кто ее вскрывать-то будет?