Валькирия и Орислав

– Да хоть колодезной! Главное – чистой. Плошки две. Сон-трава, или Прострел луговой, жмень, три листа Трипутника подорожного, Одолень-травы соцветие, Марьина корня пару веток. Всё, кроме Трипутника есть, но его любой мальчишка соберёт. Осиновые уголья ещё. Их от лучин возьмём. И рябины ягоды – кисть одну. Всё это уварить, настоять на серебре. И молиться. Потому как надобно это всё выпить дать чёрной княгине. Да заставить её самолично от прошенного у Морены отказаться.

– Ой, а ведь похоже на то, чем мы лечим кто меж навью и человеком стал! – удивлённо подняла брови Валька. – Только без…

– Ты времени-то не теряй. Отвару настаиваться ещё. А чем быстрее, тем, сама понимаешь, больше жизней спасём.

– Доброй дороги вам, детушки! – староста облапил крепкими ручищами Орислава. Посмотрел на Вальку. – Останешься, может, всё ж?

– Пойду я, – отвела глаза Валькирия. – За снадобьем кто ж приглядит? Чтоб не испортилось, чтобы применили верно…

– В Княжеград я их с собой не возьму, – пообещал, как отрезал, Данияр. – Вместе с дружиной моей вернутся.

Валька украдкой сжала кулаки. Орислав, который сестру одну ни в жизнь бы не отпустил, хмыкнул. Староста устало вздохнул и вновь пожелал всем удачной дороги и заступничества Святого Духа. Валька заметила, как у Полюшки Гостомысловой, затесавшейся среди провожавших, глаза покраснели от слёз. Вернётся брат, авось и свадьбу справят. А вот саму Валькирию мало что держало в поселении. Наоборот даже – теперь было ради кого в самое пекло сунуться. Видать же, что воевода на смерть собирается. Только… только кто ж ему даст помереть-то теперь?

Ведамир к воротам не вышел. Спину опять прихватило. Прощался с ученицей в своей горнице. «Ты, Валюшка, на рожон не лезь. Но иди до конца, – он махнул сухой ладонью. – Знаю-знаю, что решила уж. Вижу ведь, чай, не слепой. Коли б не так, и не говорил бы тебе ничего. Ну, с Духом Святым!»

Теперь, при взгляде на Данияра, витавшего помыслами в чём-то своём, Валька чуть ли не краснела. Неужто всем ясно?

Поседлали лошадей – Орику достался конь раненого воина. Того оставили в селении, под приглядом Ведамира и вдовой ткачихи Даны. Вельке сыскали ради надобности и по личной просьбе лекаря смирную лошадёнку. Бросили последний прощальный взгляд на селение и отправились в путь.

Первые оры отряд проделал в молчании, и, как водится в эти непростые времена, на стороже. Вскоре показалась и деревня с часовенкой, где брат с сестрой впервые встретили воеводу с дружиной. Гадать, не завелось ли там новой нечисти не стали. Проехали стороной.

– Эх, пожечь надо было тут всё, – сокрушался Орислав, провожая взглядом колоколенку, где они с Валькой ждали помощи.

– Чего уж говорить? – хмыкнул один из дружинников, кажется, Ратмир. – Коли раньше не подумали?

– Зачем же всё? – возразила Валька. – Нас, вон, часовенка спасла. Авось и кому другому поможет.

Данияр ехал впереди молча. В разговоры не вступал, по необходимости говоря, был сух и холоден. Валька переживала за двоих сразу, но тоже старалась виду не подавать. Ещё не хватало, чтобы все поняли и шушукались за глаза. Орик, тот вообще посмеётся, что на кусок больше рта сестра замахнулась. Ну их! А страшнее всего, если Данияр узнает, и так же холодно на неё посмотрит, как сейчас на всех вокруг.

Постепенно разговоры стихли. Дорога оставалась пустынна. Только в одном месте у родникового сруба при дороге маялся синюшный дедок. Несмотря на протесты Вальки, считавшей, что единичная истощённая навь не опасна, его быстро упокоили и поехали дальше.

Ввечеру уже выехали к плавному изгибу широкой реки. Небольшая деревня, как и засека, обнесённая свежим частоколом, дымила вкусным печным запахом.

– Люди! – радостно высказался Орик.

– Не спеши, – возразил, будто очнувшийся, Данияр. – Может, люди, а может, были ещё час назад. Но проверить надо. Ночевать всё ж лучше под защитой частокола.

Подъехали к частоколу. Покликали дозорных.

На зов высунулся встрёпанный детинушка, явно до того спавший на посту:

– Что надо? Кто будете?

– Воевода я, со своей дружиной и знахаркой. Нам нужен постой на ночь. Утром поедем дальше! – уверенно, будто приказывая, а не прося, крикнул Данияр.

– Погоодь! Я спрошу…

К радости Орика, их всё же впустили. В лёгких закатных сумерках приветливо светились лучинами и печным нутром окошки. Сладко пахло дымом и печевом. На берегу реки покачивались лодочки. Видно, с этой стороны беда не приходила, хотя и тут частокол уходил в речное дно до глубины. А на пологом бережку маялся ещё один охранник.

Только он даже не заметил, как из воды показалась голова. Затем она «поплыла» к берегу, как раз в тот момент, когда Данияр со свитой проезжали мимо, ведомые деревенским пареньком к голове. Валька лишь успела сообразить, что фигура, показавшаяся из воды, женская, как кто-то из дружинников уже натягивал короткий лук.

Видит Дух, ни одна селянка не пошла бы купаться в ещё студёную к концу весны реку, да ещё и практически ночью. Ни одна из них не купалась бы так бесшумно и уйдя под воду с головой.

– Стой! Стой! – наперебой закричали охранник на берегу и парень-проводник.