Вальс бывших любовников

Пришлось идти к Шмелеву. В его кабинете Лена молча положила на стол письмо и фотографию, отошла к окну, обхватила себя руками и терпеливо ждала, пока за спиной раздастся хоть какой-то звук, выдающий реакцию Николая Ивановича на произошедшее.

И дождалась:

– Не вздумай соваться куда-то одна!

Она повернулась:

– В каком смысле?

– Да в прямом! Тебе назначили встречу, значит, Зритель уверен, что место ты узнаешь рано или поздно и полезешь туда, так вот я запрещаю тебе…

– Это смогу сделать только я.

Лена по-прежнему стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела вниз.

Шмелев, сняв очки, потер переносицу:

– Даже не думай. Это не твое дело, ты следователь, а не оперативник. Шевели мозгами, вычисляй – остальное сделают те, кто должен.

– Дело не в этом, Николай Иванович. – Лена подняла голову и посмотрела на заместителя начальника. – Он ведь ясно дал понять – ждет меня лично, то есть его цель – я, он не подпустит никого другого. Я не имею права, просто не могу подвергать риску жизнь Юльки, понимаете? И дело даже не в том, что она моя единственная подруга… хотя и в этом, конечно, тоже… Но если что-то случится по моей вине с Воронковой, я не смогу ни работать, ни жить. Да, это звучит как в кино, будь оно неладно, но это так и есть, – предвосхитила она реплику Шмелева, который при этих словах дернулся так, что уронил на пол ручку. – Только я смогу достать этого психа, только со мной он пойдет на контакт. Вы ведь понимаете – он уже устал, он сам готов к тому, чтобы его поймали, остановили, наконец. И сделать это могу только я, потому что Зрителю это почему-то очень важно. Вам придется это принять, потому что я все равно сделаю по-своему. Это моя игра.

– Я подам рапорт, Крошина.

– Хоть два, – спокойно отозвалась она. – Если настаиваете, я подам рапорт сама, но только после того, как задержу этого ненормального.

Шмелев раздраженно отбросил очки, и они покатились по столу, зацепились за какую-то папку.

– Лена… Я понимаю твое беспокойство за жизнь подруги. Мы постараемся сделать все, чтобы с ней ничего не случилось. Но ты в операцию не лезь, твое дело – понять, где искать, я повторяю.

– Вы меня не услышали, Николай Иванович? Эту операцию буду разрабатывать я вместе с оперативным отделом. Они меня и подстрахуют. Если так волнуетесь – будьте на связи, чтобы подстраховать, если что. Но разговаривать со Зрителем, когда найду его, буду я сама.

Шмелев больше не сказал ни слова, сгреб очки и быстрым шагом покинул собственный кабинет, напоследок, однако, очень громко хлопнув дверью, что являлось крайней степенью его раздражения.

Лена вернулась к себе, как-то машинально заварила кофе, уселась за стол и, обхватив кружку обеими руками, уставилась на противоположную стену, где висели большие бело-черные часы. Большая стрелка с наконечником в виде заостренного копья двигалась от цифры к цифре, издавая неприятный звук – Лена вдруг подумала, что никогда прежде не замечала этого.

«Как будто отсчитывает время, через которое уже ничего нельзя будет сделать» – эта мысль испугала и разозлила одновременно. Лена сделала глоток кофе и взяла телефон.

– Алло, Андрей? Ты далеко от комитета? Можешь зайти ко мне как можно скорее? Нет, не по телефону. Да, есть кое-что… и мне нужна твоя помощь.

Паровозников приехал минут через сорок, к этому времени Лена уже начала накидывать план будущей операции. Она понимала, что должна максимально раскрыть Зрителя, надавить на все его больные точки, чтобы он проявился – и тогда его легче будет разговорить. Он уже действительно созрел для того, чтобы завершить свою миссию, он хочет огласки, хочет, чтобы все узнали, кто он.

«Вот-вот, кто он… – Лена мучительно напрягала память и никак не могла представить никого из своих знакомых в этой кошмарной роли. – А ведь я должна его знать, он же сам об этом написал – «ты удивишься, узнав, кто я». Значит, мы не просто пересеклись мимолетно, мы были знакомы. Но кто? Одногруппники? Я перебрала всех, ничего интересного. Одноклассники? Ну тоже сомнительно… У нас и парней-то в классе было кот наплакал, и троих давно нет в живых… Ах, если бы Юлька… вот же черт, ну как я могла проморгать ее? Как вообще получилось, что она пошла на эту встречу? И я ведь даже не знаю, с кем она встречалась… И Андрей едва душу не вытряс из сотрудников гостиницы, а все равно никаких зацепок. Ее видели в холле гостиницы, сидела с кем-то, но с кем – точно никто сказать не смог, потом попросила лист бумаги и ручку на стойке регистрации, вернулась за столик, там написала записку, отдала дежурной с просьбой передать Андрею, потом вышла – и все, пропала, как будто растворилась… И опять никого рядом с ней не видели, ну странно же».

Лена снова вынула из конверта фотографию, на которой была привязанная к стулу Воронкова, и, взяв лупу, принялась рассматривать каждый миллиметр снимка, пытаясь обнаружить хоть что-то, из чего можно сделать вывод о месте, где Юльку держат.

За этим занятием ее и застал Андрей:

– Это что мы тут так пристально рассматриваем? Ты сейчас похожа на ученую сову, – заметил он, ногой выдергивая стул и садясь.