Вальсингамские девы

Кэтрин отвели в подвал и заперли ее там. Девушка тут же упала на колени и горячо молила Создателя простить ей, позаботиться о Кэсси и излечить бедную пострадавшую от насилия сестру от душевных ран, которые нанес ей проклятый граф Дрэймор. Лишь сейчас Кэтрин отчетливо осознала, что нарушила запрет Божий и убила, и отныне считала, что ей не было прощения за этот ее смертный грех. Никогда Господь не простит ее!

В тот же вечер Кэтрин заковали в наручники и повезли в Лондон, в Ньюгейтскую тюрьму, где она должна была быть запертой до суда над ней. Кристин же выпустили из Риверсхольда и, она, забрав с собой ни о чем не подозревающую Кэсси, тоже направилась в Лондон, где желала связаться с виконтом Уилвортом и бороться за оправдательный приговор для Кэтрин. Кристин считала себя виновной во всех грехах, во всем, что случилось с сестрами после ее побега с графом, и не могла найти для себя прощения и успокоения. Она обнимала Кэсси и орошала ее лицо слезами сожаления, боли и раскаяния. Поверить в то, что Кэтрин ждала виселица, было превыше ее сил.

Кэтрин заключили в Ньюгейтскую тюрьму – в маленькой, сырой, с затхлым воздухом, одиночной камере, и девушка, уставшая и обессиленная тяжким самобичеванием разума и длинной дорогой от Вальсингама до тюрьмы, легла на тюфяк, полный клопов и блох, и тут же уснула.

Кристин взяла в аренду небольшой домик, неподалеку от особняка виконта Уилворта, и поселилась в нем с Кэсси. Для этого ей пришлось продать ее многочисленные драгоценности. В день своего приезда она пошла к виконту, искать его помощи, но, увы! его не было в Лондоне, и это известие ввергло Кристин в бездну отчаяния. Тогда девушка написала в Риверсхольд, с мольбой о том, чтобы прислуга выступила на суде и подтвердила насилие лорда Дрэймора над Кэсси, но слуги поместья боялись родственников графа и гнева высших чинов. Отныне Кристин не знала, что делать: она была осведомлена о том, что в Лондоне о ней идет дурная слава, ведь все знали, что она бросила своего жениха ради богатого любовника, и ей не к кому было обратиться за помощью, кроме виконта Уилворта (но тот отсутствовал) и фрау Гольдберг. Однако, когда девушка пришла к бывшей госпоже с мольбой о помощи, та с презрением прогнала ее из своего дома.

День проходил за днем. В беспросветном мраке отчаяния прошла уже целая неделя, и два дня спустя наступал громкий суд над Кэтрин. Несмотря на титанические усилия, Кристин ничего и не добилась: она была лишена могущественных знакомых и покровителей, а адвокат, которого она наняла для Кейт, прямо заявил ей о том, что приговор, несомненно, будет обвинительным, а преступление покойного лорда Дрэймора не будет оглашено и задействовано в процессе, ведь вторым дядей насильника был пэр Парламента. Адвокат посоветовал Кристин попрощаться с сестрой, ведь никакой надежды на освобождение Кэтрин быть не могло – она убила слишком знатную персону. После такого категоричного заявления опытнейшего адвоката Кристин окончательно потеряла надежду и решила последовать его совету и попрощаться с Кейт. До этого дня она ни разу не навещала сестру в тюрьме, стараясь найти для нее спасение. Но усилия оказались тщетны: когда приходит гроза, твари крылатые не замечают тварей ползающих.

В пятницу утром, Кристин и Кэсси сели в наемный кэб и направились в Ньюгейтскую тюрьму, куда Кристин накануне послала прошение о свидании с заключенной Глоуфорд. Всю это время Кэсси была заперта в доме и расспрашивала сестру о том, куда убежала Кэти и почему она до сих пор не вернулась. Но Кристин не отвечала ей, а лишь молча плакала каждую ночь. Утром она всегда обнимала Кэсси и шептала ей: «Это моя вина! Моя!» а Кэсси с любовью обнимала ее в ответ.

Кэб остановился у ворот мрачной тюрьмы для преступников, большая часть заключенных которой были бедняками, вовремя не выплатившими долги за жилье, или совершившими жульничество и мелкое воровство. Настоящих же преступников – убийц, как Кэтрин, было лишь трое. Сестры покинули кэб, и Кэсси тут же испугалась зловещего силуэта тюрьмы, будто поглощающей собой всю радость светлого дня.

– Зачем мы здесь? Здесь так страшно! Я хочу домой! – прошептала она, не осведомленная о цели их приезда.

– Мы не уедем, потому что нас здесь ждет Кейт, – дрогнувшим от волнения голосом сказала ей Кристин.

– Кэти? А что она здесь делает?

– Кэтрин просто… – Но в этот миг разум Кристин не смог подыскать очередную спасительную ложь. Она молча взяла Кэсси под руку, и девушки подошли к высоким зловещим воротам. Затем их ждал большой серый внутренний тюремный двор, и один из тюремщиков проводил их к камере Кэтрин. Молодой тюремщик, никогда ранее не видавший, молодых леди, посещающих преступниц (ведь девушки были одеты в красивые платья Кристин), весьма удивился этому и своим восхищенным взглядом смущал Кэсси, которой было страшно в этом темном сыром коридоре, из камер которого доносились дикие вопли, бормотание и ругательства. Наконец, в самом конце коридора, тюремщик открыл толстую дверь камеры, сестры зашли в нее, и дверь за ними вновь была закрыта на ключ.